– Так что там в объявлении?
– Вознаграждение, – едва слышно промямлил Володя.
– Ничего не могу разобрать, говорите громче, что в объявлении?
– Вознаграждение, – повторил с большей силой Володя.
– Вознаграждение? Какое вознаграждение? – Фон Шпинне озабоченно наморщил лоб и поднял подбородок, а в голос добавил чуть-чуть металла. – О каком вознаграждении вы говорите?
– Ну, там, в объявлении, за сведения… – Володя находился в таком состоянии, что, будь у него деньги, сам бы заплатил, чтобы только быстрее покинуть этот кабинет. – Я так, я пойду!
– Ах, вознаграждение, ну как же я мог забыть! Спасибо, что вы мне напомнили. Увы, всего в голове не удержать. Да, да, вам полагается награда, но получите вы ее тогда, когда мы послушаем, что говорит во сне ваш дедушка. Понимаете меня?
– А когда вы будете слушать?
– Хотелось бы, конечно, пораньше, но ваша маменька… Нужно будет время, чтобы сговориться с ней.
– А если я сам сговорюсь?
– Ну, когда вы сговоритесь, мы приедем и послушаем.
– А давайте завтра?
– Давайте завтра. Вы подойдете сюда в это же время, и мы отправимся к вам домой. Ваш дедушка как, рано спать ложится?
– Спать-то он рано ложится, не засыпает долго, – ответил Володя.
– Подождем, – сказал фон Шпинне. – Нам торопиться некуда.
После того как Володя Мясников наконец-то ушел, Фома Фомич велел дежурному прислать чиновника особых поручений Кочкина Меркурия Фролыча и вернулся к своему уже давно остывшему чаю.
Глава 12
Поручение
Через десять минут перед полковником фон Шпинне сидел, закинув ногу на ногу, суховатый, небрежно одетый человек лет тридцати пяти. Меркурий Фролыч Кочкин – чиновник особых поручений при начальнике губернской сыскной полиции, так звали этого человека и так официально называлась его должность. Сам же фон Шпинне именовал его не иначе как своим стратегическим помощником. И это была, хоть и высказанная с некоторой долей иронии, чистейшая правда. Ведь многие блестяще расследованные Фомой Фомичом дела, которые мы еще опишем в наших следующих рассказах, без чиновника особых поручений Кочкина, кто знает, может быть, и не имели бы таких во всех отношениях блистательных финалов. Но это, разумеется, ни в коем случае не должно умалять заслуг самого полковника фон Шпинне. Его вклад в расследования был, конечно же, несопоставимо большим и решающим.
Для того чтобы набросать портрет нового персонажа, нам не понадобятся возвышенные и тем более высокопарные слова. Оставим их поэтам-символистам, возьмем простые и заурядные: низкорослый, ничем не примечательный, ну, может, нос чуть длинноват, а может быть, и нет. Лицо простое и такое бесхитростное, что где-то даже эта бесхитростность граничила с глупостью. Голубовато-серые, слегка мешковатые от недосыпа глаза смотрели на собеседника с ленивой мутнинкой. Щеки впалые, в мелкую, как маковое семя, крапинку, и не разобрать – не то оспинки, не то веснушки.
Глядя на чиновника особых поручений со стороны, нельзя было сказать, что он какой-нибудь ловкач или проныра. Первое, что приходило в голову, – посредственный, никчемный человечишка. Но то, что мы описываем, была всего лишь оболочка, внутри которой находился совсем-совсем другой человек, надежно спрятанный под маскарадной, скоморошьей личиной простака. Есть такой тип людей, о котором в народе говорят, что они, даже не прибегая к помощи мыла, могут забраться куда угодно, в места крайне недоступные. Вот к такому типу относился Меркурий Фролыч Кочкин. Но в том и была главная сила чиновника особых поручений. Были и другие, о которых мы обязательно расскажем, но чуть позже.
– Безумная затея с объявлениями о розыске мастера Усова, в это трудно поверить, но принесла плоды. – Фома Фомич встал из-за стола, обошел и сел возле Кочкина на свободный стул. – Сейчас ко мне приходил некто Мясников Владимир, презанятный молодой человек. Рассказал, что живет с маменькой и сумасшедшим дедом в своем доме на Новоселовской улице. И вот он, этот Володя Мясников, утверждает, что его дед, разговаривая во сне, упоминает мастера Усова…
– Врет, – бросил Кочкин, обнаруживая тихий вкрадчивый голос.
– Отчего же такая поспешность, Меркуша?
– Прочел объявление, там сказано о вознаграждении, вот и вздумалось получить, сами говорите – молодой. Я в молодости тоже, бывало, фантазировал, правда, без надежды получить награду.