— Ну, он мог просто неточно выразиться, или мы могли его неверно понять, — предположил Дэвид.
— Я тоже так подумал, поэтому и решил с ним еще раз поговорить, — согласился комиссар. — Но мне это не удалось. Тим Солтинг исчез. Его не оказалось в доме полковника, его мобильный телефон отключен. Его нет ни в одной из гостиниц Сент-Ривера, во всяком случае, под настоящим именем. Я получил разрешение суда на объявление в розыск свидетеля Тимоти Солтинга. Для того чтобы запустить этот процесс, мне понадобилась его фотография. В комнате Солтинга в доме полковника остались какие-то вещи, но ни документов, ни фотографий там не было. Тогда я подумал, что его фото должно быть в кадровом архиве той части, в которой он служил. И действительно, по моей просьбе мне выслали по факсу эту фотографию. А теперь посмотрите на его портрет и вы.
Если комиссар хотел нас удивить, то ему это вполне удалось. Мы увидели фотографию симпатичного человека в военной форме, но это был совсем не тот, с кем мы разговаривали в доме полковника.
— Боюсь, нам придется как следует поискать господина, которого мы узнали под именем Тима Солтинга, — сказала я.
— Это я понял еще вчера, — усмехнулся Эрик Катлер. — Вот и предлагаю сейчас подумать, как мы будем решать эту неожиданную загадку. Хотя она может оказаться и не связанной с происшествием в замке Ферни.
— Наверняка мы это утверждать пока не можем, да и загадка сама по себе весьма интересная, — тут же заявил Дэвид с нескрываемым удовольствием.
— Сложность еще и в том, что всю информацию о взаимоотношениях между лже-Солтингом и Дэнисом Зальцманом мы получили из, мягко говоря, не слишком надежного источника, — озвучила я то, что все уже поняли и без меня.
— Да, — согласился Катлер, — лучше сразу отбросить все, что он нам говорил, и для начала отобрать только те факты, которым мы можем верить.
— Но тогда и вопрос с ампулой остается открытым, — заметила я.
— То, что у полковника была такая реликвия со времен войны, подтвердил и Кроун, — ответил мне комиссар.
— Но был у него ли конфликт с Парром по этому поводу?
— Вот тут уже ничего нельзя утверждать. Сейчас нам неплохо бы понять, есть ли у нас вообще в этом деле надежные источники информации, — отметил весьма непростую проблему Эрик Катлер.
— Да, согласилась я, — полковник вел такой образ жизни, что найти людей, которые могли бы о нем хоть что-то рассказать, будет непросто. Что мы о нем сейчас достоверно знаем? Что он ветеран войны, служил в контрразведке, так?
— Да, после войны получил назначение в учебный полк для старших офицеров, там в основном читал лекции.
— Еще мы знаем, что он любил балет и регулярно посещал музыкальный театр, — добавил Дэвид. — Я думаю, что в этом самом театре нам могут рассказать очень много интересного. Наверняка там приметили такую колоритную фигуру. И еще, я уверен, что кто-то разделял его увлечение. С кем-то он обязательно должен был обсуждать спектакли и премьеры. Ведь на такие темы не заговоришь с первым встречным.
— А что, дельная мысль! — Я со смешанным чувством гордости и удивления посмотрела на своего друга.
— Что ж, друзья мои, — явно повеселел комиссар, — а не сходить ли вам сегодня в театр?
— Давненько я не видел хороший балетный спектакль, — улыбнулся Дэвид. — Но как быть с билетами? Впрочем, позвоню-ка я своему редактору.
Катарина Савельи
Два билета на вечерний спектакль в музыкальный театр удалось достать только благодаря усилиям главного редактора «Интерньюс». Честно говоря, даже если забыть о нашем расследовании, посещение театра, именно этого театра, было для меня очень приятным событием. Возможно, вы сочтете меня старомодной занудой, но я не слишком люблю современную музыку. Не то чтобы я ее напрочь отрицала, иногда под настроение я могу послушать и танцевальные мелодии или рок-композиции, но когда музыки просит моя душа, я предпочитаю слушать классику. Больше всего я, конечно, люблю оперу. Но от хорошего балетного спектакля тоже получаю огромное удовольствие.
Мы попали на замечательный балет Антона Крамера «Ночная элегия». Надеюсь, мой читатель способен меня понять. Погрузившись в звуки одной из самых красивых балетных увертюр, я забыла о том, что меня привело в этот зал, и вспомнила только тогда, когда упал занавес в конце первого акта.
Мы вышли в вестибюль. Здесь суетилась нарядная публика. Кто-то брел к буфетным стойкам и барам, кто-то вполголоса разговаривал со своим спутником или спутницей. В общем, царила атмосфера временного пространства для временного единства незнакомых или малознакомых людей. Удивительные вещи происходят в этих театральных «прихожих»: незнакомые люди здесь сближаются, а близкие отстраняются. Вроде все вместе, и в то же время каждый сам по себе. Рядом со мной стояла пожилая дама в элегантном вечернем платье. Не знаю, по каким приметам, но я почувствовала, что она бывает здесь достаточно часто, чтобы обратить внимание на пожилого отставного полковника, записного балетомана.
— Вы не подскажете, где продают программки? — спросила я ее.
— Вон там, у двери в ложи бельэтажа, видите, стоит женщина в униформе, — показала дама рукой в нужном направлении и приветливо улыбнулась.
— Огромное спасибо, — поблагодарила я ее, стараясь придумать еще какой-нибудь предлог для продолжения разговора.
— А вы впервые здесь? — неожиданно спросила она меня.
— Да не то чтобы впервые, но бываю нечасто, — ответила я.
— Да, у молодых нет времени. — Я поняла, что моей собеседнице приятно поговорить, и с удовольствием пошла ей навстречу:
— Времени, к сожалению, действительно не хватает. А вы здесь часто бываете?
— О, я хожу почти на все премьеры, а понравившиеся спектакли посещаю иногда по нескольку раз!
— Завидую вам.
— Значит, вы любите балет?
— Да, и балет тоже, но мое главное увлечение — опера! — Я сказала это совершенно искренне, и моя собеседница не могла меня не понять.
— А ваш молодой человек? — кивнула она в сторону подошедшего к нам с двумя чашечками кофе Дэвида. — Разделяет ваше увлечение?
Своим кофе Дэвид угостил нашу новую знакомую, впрочем, это его ничуть не огорчило.
— В какой-то мере, — улыбнулась я, — но он как раз предпочитает балет.
— Странно, но мужчины чаще предпочитают балет, чем женщины. Наша собеседница многозначительно усмехнулась. А не представиться ли нам друг другу?
— Мэриэл, — назвала я себя. — А это Дэвид. — Я посмотрела в сторону моего друга, и он неожиданно грациозно изобразил легкий поклон.
— Меня зовут Катарина, — с вполне уместной едва заметной кокетливостью представилась наша новая знакомая. — Я бы хотела во втором акте пригласить вас в свою ложу. Я всегда покупаю ее целиком, чтобы иметь возможность приглашать туда друзей.
— Спасибо, с удовольствием принимаем приглашение, — ответил Дэвид за нас двоих.
Нам достались неплохие места в партере, но смотреть балет из ложи было значительно приятнее. И дело даже не в том, что было лучше видно и впереди не маячили ничьи головы. В старинных креслах, обитых мягкой бархатистой тканью густо-вишневого цвета, сквозило что-то от другого времени и другого пространства. В общем, присутствовал привкус игры в романтику, которая тайно продолжает жить в наших душах даже тогда, когда мы становимся прагматичными представителями нынешнего века. Пока шел спектакль, мы не разговаривали. В антракте я, наконец, решилась направить разговор в нужную сторону:
— Скажите, Катарина, а среди ваших друзей не было полковника Зальцмана?
— Конечно, я была хорошо знакома с полковником, можно вполне назвать это даже дружбой. Но…