Не прошло и секунды, а этот еще толком не оформившийся в моем сознании вопрос уже начал обретать некий символический образ ответа: я увидел облако, оно быстро сгущалось в какую-то фигуру, в которой я узнал... самого себя, только меня почему-то переодели азиатом - я превратился в босого человека в жалких одеждах из синего изношенного хлопка, с островерхой соломенной шляпой на голове, такие носят аннамиты[183], плечи которого были отягощены коромыслом с двумя наполненными водой ведрами... Очевидно, водонос... Вот губы моего двойника стали двигаться, и я напряженно прислушался, что же он мне скажет. И тут, как назло, один из моих гостей, банковский служащий господин фон Унольд, решил прервать затянувшуюся паузу...
- Нет, так дальше не пойдет! - прогремел его голос у меня в ушах, и мое видение сразу расплылось и поблекло. - Вам не
кажется, что вы должны дать нам наконец какое-то доказательство ясновидения?
Я смотрел на говорящего и уже собирался ответить ему: «С удовольствием, вот только не представляю, как это лучше сделать», а пред моим внутренним взором уже возникла новая картинка - и притом так ясно и отчетливо, что на какое-то мгновение я начисто утратил всякое представление о пространстве и ни за что бы не смог сказать, где в действительности нахожусь: мой приятель Ханс Эбнер, приглашенный в числе других на эксперимент с гашишем, но по каким-то причинам опаздывавший, стоял рядом с домом часовщика С, на фронтоне которого красовались известные всей Праге большие, подсвеченные изнутри куранты, и, продев большой палец правой руки в серебряное ушко какой-то новой, чудной трости, нетерпеливо вертел ею, стараясь не задеть полы своей черной крылатки. Вот он обернулся и, подняв голову, посмотрел на знаменитые куранты. Я проследил за его взглядом: часы показывали без десяти десять... Придя в себя, я рассказал присутствующим о том, что видел.
- Ну что ж, в таком случае Эбнер в течение пятнадцати минут должен быть здесь! - заметил господин фон Унольд.
- Нет, как раз сейчас он садится в дрожки и, конечно же, приедет раньше, - возразил я и, чтобы проверить, не является ли увиденное плодом моей фантазии, попытался прогнать видение, а на его место вызвать какое-нибудь другое, однако, как ни старался, ничего у меня не вышло.
Я проследовал за дрожками весь путь до моего дома, пока они не остановились у порога... Минуту спустя Эбнер вошел в комнату!.. Он был в описанном мною плаще и с той самой запомнившейся мне щегольской тростью с ушком в серебряном набалдашнике... Присутствующие подвергли его форменному допросу: все в точности сходилось с тем, что я видел. Ни о каком случайном совпадении не могло быть и речи! Далее детали, описание которых заняло бы здесь слишком много места, не допускали и тени сомнения в том, что феномен ясновидения существует.
В ходе дальнейшей дискуссии господину фон Унольду пришла в голову идея испытать мое ясновидение не в пространственном плане, а во временном.
- Попробуйте представить, - обратился он ко мне, - что сегодня не субботний вечер, а, скажем, будущий вторник, часов одиннадцать утра! Представили? Отлично, вы входите в вестибюль Австрийского кредитного банка... того, что у старого крепостного рва... там висит черная доска, не так ли?
- Да, да, я вижу ее сейчас прямо перед собой, - подтвердил я.
- Очень хорошо, сейчас с верхнего этажа должен спуститься мальчик и написать на доске текущий биржевой курс! - невозмутимо продолжал господин фон Унольд. - Вы можете огласить нам этот курс?
В это мгновение я действительно увидел мальчика, выводившего мелом какие-то цифры на доске. Господин фон Унольд под мою диктовку записал около двадцати курсовых показателей.
- Северобогемский уголь... - бубнил я уныло, начиная скучать. - Акции северобогемского угля: 414!
- Ерунда! - пробормотал господин фон Унольд. - Еще сегодня вечером из Вены передали, что курсовая цена северобогемского угля - 394; такие стабильные, не подверженные колебаниям бумаги, как акции северобогемского угля, не могут за два выходных дня подскочить на двадцать пунктов!