Оставшись одинъ, онъ долго ходилъ по комнат , досадуя на Нехлюдова. Было множество мелкихъ соображеній, по которымъ это д ло было ему крайне непріятно. И знакомства Аленина, и толки, и положеніе въ св т , притомъ онъ с дой, им етъ такую изв стность, сд лалъ мн особую честь, исключеніе, прі хавъ ко мн , и вдругъ такая исторія. Да просто нехорошо! Впрочемъ Нехлюдовъ хорошо говорилъ, думалъ онъ. Да зач мъ же грубо-то, вотъ что. Вс эти господа такіе. И снова онъ повторялъ въ памяти споръ Аленина съ Нехлюдовым и воображалъ, какъ бы это вовсе не могло случиться и какъ бы онъ могъ противуд йствовать этому, сказав то-то и то-то и получивъ въ отв тъ то-то и то-то. — Потомъ онъ сталъ думать о томъ, какъ замять это д ло, и посл долгихъ соображеній р шилъ завтра хать къ одной дам , которая очень дружна съ Аленинымъ, а потомъ н сколько разъ сряду быть на его музыкальномъ вечер . —
— Гд -то нашъ Н мецъ ночевать будетъ? — сказалъ Захаръ, разд вая барина: — даже жаль стало, какъ вс господа с ли по каретамъ, а онъ по морозцу въ своей епанч п шечкомъ поплелся.
— А холодно на двор ? — спросилъ Делесовъ. Ему завтра надо было много здить.
— Страшный морозъ, Дмитрій Иванычъ. — Скоро еще дровъ купить надо....
Албертъ въ это время, спрятавъ голову въ плечи, б жалъ по направленію къ Анн Ивановн , гд онъ над ялся переночевать нынче.
— Очень, очень хорошо говорилъ, — разсуждалъ онъ самъ съ собою. — Обо мн говорилъ, я понялъ, сейчасъ понялъ. — Горячій молодой челов къ и аристократъ, это видно. Я, когда мы выходили, поц ловалъ его. Онъ очень, очень мн понравился. Да и хозяинъ славный, славный, угостилъ, такъ что даже совс мъ не холодно. Хорошо, что онъ меня не удерживалъ. Я ужъ не могу, только ему непріятно бы было, — разсуждалъ онъ, все ускоряя и ускоряя шагъ и засунувъ руки въ карманы, локтями закутывая свой плащъ. — Теперь Анна Ивановна, в рно есть гости, опять я поиграю имъ, танцовать будемъ, будемъ веселиться!....
Съ такими мыслями онъ доб жалъ до Анны Ивановны, калитка была отперта, н сколько саней стояло около нея, и изъ с ней падалъ св тъ на сн гъ двора. — Такъ и есть, еще есть гости, — подумалъ онъ и постучался. Лицо Анны Ивановны высунулось изъ-за р шетки.
— А — это вы, Албертъ!
— Я, моя прелестница, — отв чалъ онъ, улыбаясь.
— Колосовъ тутъ, идите! — отв чала Анна Ивановна, съ озабоченнымъ видомъ оглядываясь назадъ и не отв чая на улыбку Алберта. Колосовъ былъ изв стный петербургской богачъ. Албертъ понялъ, что нельзя, пожалъ плечами и еще разъ улыбнулся.
— Ну до другаго раза, — сказалъ онъ, — прощайте.
— Жалко, что нельзя пустить, онъ не любитъ постороннихъ, — сказала Анна Ивановна, — гд же вы переночуете?
51 — О, у меня м стъ много, прощайте, — и Албертъ пошелъ назадъ.
— Куда? — представилось ему. — Э! все равно, только бы спать поскор е, къ дворнику на Гороховую. Маршъ, — и онъ поб жалъ туда.
Дворникъ, завернувшись въ тулупъ, спалъ на лавк у воротъ. — Албертъ постоялъ, радуясь, посмотр лъ на него, какъ онъ славно спитъ, и, не р шившись будить, проскользнулъ въ калитку. Тамъ онъ въ темнот , какъ домашній челов къ, взялъ на право, съ трудомъ отворилъ закостен лыми пальцами дверь и скрылся въ темной конюшни. Онъ зналъ, что одно стойло пустое, прошелъ туда и легъ, отдуваясь. Въ навозномъ пару было почти тепло. Онъ завернулся съ головой въ плащъ и сказалъ себ : — Теперь славно! Спать! — Но какъ и у вс хъ, прежде ч мъ заснуть, въ голов его стали появляться воспоминанія о прошедшемъ, мечты о будущемъ и еще Богъ знаетъ какіе отрывки жизни, перебивающіе одн другія. —
— Ого-го! Какъ онъ поклонился, — думалъ онъ объ Аленин , — строго и величественно. Это хорошо. Я это люблю. Они думаютъ, что я не зам чаю; н тъ, я все зам чаю. Что ежели бы мн когда-нибудь встр титься съ какимъ нибудь принцомъ инкогнито, я бы узналъ его, я бы ум лъ съ нимъ обойтись, я бы ему такъ сказалъ: Милостивой Государь, я люблю людей царской крови, пьемъ за ихъ здоровье. А потомъ еще и еще и игралъ бы ему. А онъ бы сказалъ: люблю артистовъ, вотъ вамъ 2 миліона съ половиной. О, какъ бы я ум лъ поступить съ ними. Меньше я не взялъ бы. Я бы купилъ виллу въ Италіи. — Тутъ ему представилась декорація петербургской оперы, представлявшей виллу ночью. — Луна бы была и море. Я сижу на берегу съ Еленой Миллеръ, и д ти тутъ б гаютъ. Н тъ, не надо д тей? Зач мъ д ти матери? У вс хъ насъ одинъ отецъ — Богъ. Ну, и сид лъ бы я съ ней, держалъ бы ее зa руку и ц ловалъ и потомъ зап лъ бы. — Тутъ въ голов его зап ла серенада Донъ-Жуана. — Она бы упала мн на грудь и заплакала. Но вдругъ страшный акордъ и дв расходящіяся хроматическія гаммы, впадающія въ еще бол е страшный акордъ. Буря, б гутъ въ красныхъ плащахъ вооруженные люди отнять ее. Н тъ! Я говорю ей: спи спокойно. Я! И все пройдетъ, и поетъ мягкая, легкая, веселая мелодія, ее подхватываютъ хоромъ д вицы въ б ленькихъ юбочкахъ съ голубыми лентами и большими косами, а мы ходимъ, и мелодія все поетъ и поетъ, расходится шире и шире. — Въ сара слышался звукъ катящихся экипажей, и изъ этаго звука въ голов его составлялись мелодіи одна прелестн е другой, которыя п ли то голоса, то хоры, то скрыпки, то весь оркестръ. Мелодія принимала все бол е и бол е строгой характеръ и перешла наконецъ въ мужской стройный и медленный надгробный хоръ.
— Смерть! — подумалъ онъ: — идетъ, подвигается тихими, м рными шагами и все, все бл дн етъ, вс радости изчезаютъ и въ зам нъ мелкихъ многихъ радостей открывается что-то одно ц лое, блестящее и громадное.