— A! Лизавета Александровна! здраствуйте, — сказалъ онъ, увидавъ меня, и все лицо его отъ бороды до лба просіяло той милой, дружески-спокойной улыбкой. — Наконецъ-то удалось увидать васъ. Такъ-то лучше.
— Разв вы не любите ея новую прическу? — спросила Маша. — А я нахожу, что къ ней очень идетъ.
— А я ненавижу всякое фр, фр, фр! — сказалъ онъ. — Зач мъ? Эти барышни, что были здесь, теперь возненавид ли ее за это сизое платье <я и поговорить не см лъ ц лый день>, и самой ей неловко было, да и не красиво. То ли д ло — такъ опять запахло фіялкой и Александръ Иванычемъ и вс мъ хорошимъ. —
Я только улыбалась и молчала. Маша вид ла, что я нравлюсь ему, и р шительно не понимала, что это значило. Какъ не любить, чтобы женщина, которую любишь, выказывалась въ самомъ выгодномъ св т ? А я уже понимала, чего ему надо. Ему нужно было в рить, что во мн н тъ кокетства, чтобы <сильн е> любить меня, и когда я поняла это, во мн и т ни не осталось кокетства нарядовъ, причесокъ, движеній. Правда, явилось тогда во мн б лыми нитками шитое кокетство — простота, тогда, когда еще не могло быть простоты. И онъ в рилъ, что во мн не было кокетства, а были простота и воспріимчивость, которыхъ ему хот лось во мн . <Какъ часто въ это время я вид ла, какъ онъ приходилъ въ восторгъ отъ своихъ собственныхъ мыслей, которыя я ему высказывала по своему, какъ онъ наивно радовался на самаго себя, видя, воображая, что радуется на меня. Однако> Женщина не можетъ перестать быть кокеткой, когда ее любятъ, не можетъ не желать поддерживать обмана, состоящаго въ томъ уб жденіи, что она лучшая женщина въ мір , и я невольно обманывала его. Но и въ этомъ какъ онъ высоко поднялъ меня отъ того, что я была прежде. Какъ легче мн было и достойн е — я чувствовала — выказывать лучшія стороны своей души, ч мъ т ла. Мои волосы, руки, мои привычки, какія бы он не были, хорошія или дурныя, мн казалось, что онъ вс зналъ и сразу оц нилъ своимъ проницательнымъ взглядомъ, такъ что я ничего кром желанія обмана, ломанья не могла прибавить къ своей красот , душу же мою онъ не зналъ, потому что онъ любилъ ее, потому что въ то самое время она росла и развивалась, и тутъ-то я могла и обманывала его. Притомъ какъ мн легко стало, когда я ясно поняла это. Эти смущенье, ст сненность движеній совс мъ изчезли во мн , какъ и въ немъ. Я чувствовала, что спереди ли, съ боку, сидя или ходя онъ вид лъ меня, съ волосами кверху или книзу, — онъ зналъ всю меня <(и мн чуялось, любилъ меня какой я была) я не могла ни на одинъ волосъ кр пче привязать его. Но за то> Я даже не знаю, была ли бы рада, ежели бы онъ вдругъ сказалъ мн , что у меня глаза стали лучше. Зато какъ отрадно и св тло на душ становилось мн , когда пристально вглядываясь въ меня и какъ будто вытягивая глазами изъ меня ту мысль, которую ему хот лось, онъ вдругъ, выслушавъ меня, говаривалъ тронутымъ голосомъ, которому онъ старался дать шутливый тонъ: — Да, да, въ васъ есть. Вы отличная д вушка, это я долженъ вамъ сказать. Вы интересная д вушка, не interessante, а интересная, [такъ] что мн хот лось бы узнать конецъ отличной вещи, которую я въ васъ читаю.
И в дь за что я получала тогда такія награды, обхватывавшiя всю мою душу счастіемъ? За то, что я говорила, какъ трогательна любовь старика Григорья къ своей внучк , что какъ онъ по своему хорошо любитъ ее, и что я прежде этаго не понимала. Или за то, что мн сов стно бываетъ отчего-то гуляя проходить мимо крестьянокъ, когда они работаютъ, и хот лось бы подойти къ ихъ люлькамъ, но не см ю. Или что Бетховен поднимаетъ меня на св тлую высоту, что летаешь съ нимъ, какъ во сн на крыльяхъ. Или за то, что слезы у меня навернутся, читая «Для береговъ отчизны дальней». И все это, какъ теперь вспомню, не мои чувства, а его, которыя смутно лепетали мои д тскія уста. И удивительно мн подумать, какимъ необыкновеннымъ чутьемъ угадывала я тогда все то, что надо было любить, и что только гораздо посл онъ открылъ мн и заставилъ полюбить.
* № 3 (I ред.).
Но хотя я не см ла признаться себ , что люблю, я уже ловила во всемъ признаковъ его любви ко мн . Его къ концу л та больше и больше сдержанное обращеніе со мной, его частыя пос щенія несмотря на д ла, его счастливый видъ у насъ наводили меня на эту догадку. Но чуть-чуть я взглядомъ, словомъ показывала свою радость и надежду, онъ сп шилъ холодно-покровительственнымъ тономъ, иногда больно и грубо разбить эту надежду. Но я еще сильн е над ялась, чувствуя, что онъ боится меня. — Къ концу л та онъ сталъ р же здить, но на мое счастье нашъ прикащикъ забол лъ во время самой уборки хл ба, и онъ долженъ былъ прі зжать на наше поле и не могъ не за зжать къ намъ.
* № 4 (I ред.).
— Какже, неужели вы никогда не говорили: — Я васъ люблю, — спросила я см ясь.
— Не говорилъ и не буду говорить нав рное, и на кол но одно не становился и не буду, — отв чалъ онъ. <А черезъ нед лю онъ мн говорилъ эти слова и говорилъ невольно, изъ всей души, и были знаменья, и слова эти были эпохой въ нашей жизни. И въ словахъ этихъ было все лучшее счастье и моей, и его жизни. Ему, казалось, былъ непріятенъ разговоръ на эту тему, онъ подозвалъ Соню и сталъ ей разсказывать сказку.