С тех пор он избегал любых разговоров на брачную тему, подбирая себе адекватных подруг, не стремящихся тут же окольцевать его, а потом и вовсе ушёл в науку.
И вот сейчас, разглядывая через стекло Нару, раскладывающую на стерильном столе инструменты, он видел не операционную сестру, одетую в мятый бесформенный и потемневший от бесконечных автоклавирований халат, в шапочке-шарлотке, полностью скрывающей волосы, и маске, из-под которой блестели только зелёные глаза. А ту вчерашнюю женщину — босоногую и растрёпанную, в цветном шёлковом халатике, такую трогательную и милую.
Он видел её всего лишь несколько секунд, но цепкий взгляд хирурга отметил и стройные ножки, и крепкую грудь, и неплохую фигурку. Она не была чересчур худой, но и лишнего жира тоже не наблюдалось — всё было при ней, именно так, как он любил. И картинка эта настолько врезалась ему в память, что даже вызвала этот странный яркий сон про ангела, заставив испытать несколько приятных мгновений, после которых у него вроде даже сил прибавилось.
До вчерашнего дня он ценил в ней только высококлассного специалиста, никого другого в своей бригаде он бы не потерпел, которому не нужно было говорить, что требуется делать в данный момент. Она будто читала мысли, подавая ему и его ассистенту инструменты, ровно за секунду до того, как её об этом попросят. Она была не слишком разговорчивой, редко принимала участие в шутках и приколах торакальных хирургов, без которых не обходилась ни одна операция, а анестезиолога Витю Логинова считала слегка «двинутым», судя по тем взглядам, которые Нара на него бросала. Хотя в этом она была не одинока. Словом, за полчаса подготовки к операции, уже войдя в операционную и ожидая, когда на него наденут халат, перчатки и оптику, он понял, что вопреки собственному правилу, хотел бы узнать свою коллегу по опербригаде несколько ближе.
Как это сделать, следовало обдумать в более располагающей обстановке. А сейчас он прикрыл глаза, выбрасывая из головы все ненужные мысли, и подошёл к столу, где уже лежал зафиксированный и подготовленный пациент.
— Всё готово?
— Да.
— Тогда поехали.
— Мань, да держи ты его крепче!
— Ага, он царапается! И вырывается! Ну что ж ты возишься, давай уже быстрей, у меня на руках живого места скоро не останется.
— Сейчас, нужно немного подержать, а то эффекта не будет.
— Угу, это у меня скоро кожи не будет! Ты садистка, Нарка!
Нара и Маша мыли в раковине кота. По дороге домой Нара заехала в зоомагазин, накупив там шампуней, витаминов, кормов и много чего ещё, что нужно для нормального развития растущего кошачьего организма, подобрала у сквера ждущую её Марью, и теперь, не успев поужинать, они взялись за омовение Гешки. Котёнок мыться не хотел и отчаянно сопротивлялся, в кровь исцарапав Машке руки и окатив их водой с головы до ног. В самый разгар действа, когда намыленный противоблошным шампунем котик был завёрнут в кусок марли, в прихожей раздался звонок.
— Я открою, — Маша сунула в руки Нары замотанного котёнка и помчалась открывать дверь.
Через минуту она вернулась с круглыми глазами:
— Нар, там это… Вчерашний мужик стоит, ну, светило твоё медицинское.
Нара представила себя со стороны: мокрая, в прилипшем к телу халате, и ужаснулась:
— Машка! Не вздумай открыть ему!
— Дура что ли? Как же не открывать-то? Человек в гости пришёл, я просто тебя предупредить, чтобы ты в таком виде в комнату не вылезла. Давай, споласкивай Гешку и бегом переодеваться. А я пока отвлеку его.