— Умм, — нежный ласкающий язык прочертил дорожку от одного соска к другому.
Одним движением он стянул с неё трусики.
— Ты моя девочка… дааа….
Нара задохнулась от наслаждения, когда он надавил на клитор, скользнул дальше, раздвигая ее нежные складочки. — Что вы де… Не на…
— Тихо, тихо, моя сладкая — он хрипло, судорожно вздохнул и поцеловал ее шею, лаская одной рукой. — Ооо… ты такая… Ты невероятная!..
Сказать «нет» она уже не могла, просто потому, что потеряла способность говорить. Губы Северинцева добрались до её уха, трепещущий кончик языка двинулся в путешествие по тонким изгибам ушной раковины. От хриплого прерывистого дыхания в голове окончательно помутилось.
Зажатая между его горячим, нетерпеливым телом и столом, она разрывалась между диким, едва контролируемым желанием отдаться ему и стыдом. Что будет, если он получит свое… и… уйдёт? Но разве не этого она ждала все эти бесконечные три дня? Не об этом мечтала: сознательно или нет — какая разница? Предвкушение скопилось внизу живота и спустя минуту, когда щелкнула пряжка ремня и вжикнула «молния» она почувствовала солоноватый запах его возбуждения. Рассудок помутился. Нара сама потянулась к нему, нетерпеливо прижалась губами к бьющейся жилке на шее — пульс сбился с ритма под ее горячим языком. Мыслей совсем не осталось. Всё, что сейчас имело значение — это его вкус, его сердцебиение под губами, отдающееся в венах, шумящее в ушах, закручивающееся в паху тугой спиралью.
Путаясь в пуговицах, она расстегнула его рубашку, накрыв ладонью плоский живот и дорожку жестких волос.
Он вошёл в неё одним сильным плавным толчком, бессвязно бормоча уносимый тем же приливом нарастающего наслаждения:
— Ммм… ооо…такая горячая… нежная…
Он толкнулся в нее — раз, другой, третий, содрогаясь от удовольствия, и Нара задрожала, выгнулась навстречу, изумленная и обезумевшая. Никогда прежде ей не доводилось испытывать такого острого, бесстыжего наслаждения. Он словно ворвался в самую ее душу — и разбередил, растревожил, задевая за оголенные нервы, о существовании которых она и не догадывалась. Он брал её жестко, беспощадно, с отчетливым, хлюпающим звуком, удерживая её руки за запястья. Нара стонала уже в голос, неистово подаваясь навстречу, а он блаженно улыбался. Все ее тело звенело и полыхало от сладострастия, и требовало больше, и больше, и больше, и резче, сильнее, глубже, хотя глубже казалось уже некуда. В какой-то момент он замер, отпустив запястья и сдавил груди, лаская соски, одновременно впиваясь губами в шею. Нара запрокинула голову, хватая ртом воздух, чувствуя, как он трется об нее — весь внутри и потянулась рукой вниз. Он мгновенно среагировал — накрыл ее ладонь своей и направил. Их пальцы перепутались, настойчиво поглаживая, надавливая, дразня, и перепачкались в горячей влаге. Нара просительно застонала — и он снова толкнул бедрами. Рывок, еще рывок, и еще… Наслаждение ударило в позвоночник, точно взорвавшийся вулкан, и расплавленной лавой растеклось по мышцам и она закричала, пресыщенная, переполненная до краев ошеломляющим блаженством, и низкими, рваными стонами Северинцева, и грубыми, похожими на агонию, толчками его плоти, и его спермой, и потом, который уже градом катился по намертво слипшимся, сплетенным телам.
…Оргазм схлынул, и она опомнившись, закрыла лицо руками, пряча пылающее от стыда лицо.
— О боже! Что мы… что вы…
— Ты ещё меня теперь Александром Николаевичем обзови, — в его голосе слышался смех и он отвел её ладони, наклонился и поцеловал долгим, влажным, ласковым поцелуем.
— Спасибо, девочка моя — прошептал он. В карих глазах светилась улыбка и благодарность — настоящая, искренняя благодарность!
Он подал ей руку, помогая подняться.
— За что? — Нара села, запахивая халат.
Ничуть не стесняясь, он привел себя в порядок.
— Ты знаешь, что такое сексуальная обсессия?
— Нет.
— Я тоже раньше не знал.
— Это что, болезнь?.
— Угу. Вид одержимости. Желание можно удовлетворить и забыть до поры до времени, а обсессия — это одержимость, когда не можешь успокоиться… Навязчиво думаешь об одном и том же… Безостановочное желание. Я чуть не умер без тебя.
— Тогда твоя обсессия имеет инфекционную этиологию. Я все выходные о тебе думала. Пока ты гулял где-то.
— Правда? Ты моя хорошая! Впервые в жизни рад слышать об инфекции. И я не гулял, я пытался бороться.
— Получилось?
— Нет.
— Это было потрясающе!
— Хм. Ты не сердишься? Со мной такого не было… никогда не было.