Он стоически держался, когда Влад освобождал его от липкой ленты. Он не издал ни звука, когда его укладывали на носилки, но когда к нему на грудь с криком «Папочка» бросилась живая и почти невредимая Маша, он отключился.
— Мда, — проворчал Михалыч оттащив от носилок, слабо сопротивляющуюся Машу и передавая её в руки другой бригаде медиков, — я всегда говорил, что эмоциональное перенапряжение, действует на людей ничуть не хуже пули.
Глава 21
День выдался ярким и на удивление солнечным. Видимо природа всё же сжалилась и решила порадовать бабьим летом.
Маша сидела у постели Северинцева, держала его за руку, вглядываясь в осунувшееся и побледневшее лицо. Осознание того, что именно он её отец, затопило Машу как полноводная река и она до сих пор не могла в это поверить. Когда та жуткая женщина (Маша даже мысленно не могла назвать её Ниной Аркадьевной) сказала это впервые в том страшном месте, она подумала, что ослышалась. Она только-только выплыла из тяжёлого дурмана, вызванного медикаментозным сном, но когда связанный профессор подтвердил её слова, сознание затопило ослепительное счастье, даже не смотря на безвыходное положение в котором оказались они оба. Маша вслушивалась в их диалог и понимала, он пришёл за ней, ради того, чтобы спасти её. Потому что она… боже мой… он её папа! А она была такой непроходимой дурой! Поддалась на провокацию, позволила поймать себя и из-за этого, его мучили и чуть не убили! Когда он попросил её не смотреть, она отвернулась лишь на несколько минут. Но потом… она видела всё. Как эта… женщина резала его, упиваясь его кровью, била, целовала… это был форменный ужас! А она могла лишь тихо плакать, скорчившись на матрасе и наблюдать за его страданиями. Дважды, она пыталась подняться и прийти на помощь, но оба раза ловила его помертвевший предостерегающий взгляд, который кричал ей «не смей!» и она подчинялась, хотя её сердце разрывалось на тысячи частей от горя и жалости.
Под конец, она просто закрыла глаза, чтобы не видеть и открыла их только от громкого звука.
В комнате почти одновременно появились Денис и высокий светловолосый мужчина, а она чуть не потеряла сознание от облегчения.
В больнице, её сразу же увезли на обследование, а к нему ещё долго никого не пускали.
Но благодаря настойчивости Нары и Машиным горестным всхлипам, они всё-таки смогли войти в палату. И вот сейчас, пользуясь отсутствием Нары, отлучившейся в буфет, чтобы хоть что-то впихнуть в Машу, которая наотрез отказывалась от еды, она сидела у его кровати и гладя узкую сухую ладонь, которую держала в своей руке, шептала:
— Папочка, ты только не умирай, пожалуйста! Только не сейчас, когда я нашла тебя…
Она чуть до потолка не подпрыгнула, когда услышала в ответ тихий, но с такими знакомыми нотками голос:
— И не собираюсь! Что ты городишь, Мань? Разве я могу оставить свою бестолковую дочку на растерзание всяким там маньячкам? М-м?
Маша смотрела на него сияющими глазами, видела знакомую улыбку и млела от счастья.
— Ты прости меня, Маш, что сразу тебе все не рассказал. Я был таким невыносимым идиотом. Видимо для того, чтобы расставить приоритеты в собственной жизни, мне требовалась именно такая встряска.
— Папочка! — Маша только и могла что упасть ему на грудь, зарываясь лицом в больничную рубашку.
— О! Счастливое воссоединение семейства? — улыбнулась Нара, входя в палату с пакетами в руках. — Привет, боец. Она поставила пакеты на тумбочку и склонилась к нему, чтобы поцеловать, — ты как? Мы все чуть с ума не сошли.
— Вроде того, — он вернул поцелуй, ответив на вопрос о семействе, — давай не будем вспоминать весь этот ужас. Теперь у нас всё будет по-другому.
— Поживём-увидим, — философски откликнулась Нара. — Маня, сейчас же слезь с кровати и поешь! Иначе, я выгоню тебя отсюда, и твой отец меня в этом поддержит! — Она подмигнула и тот с удовольствием поддержал, притворно вздохнув:
— Вот видишь, Маша! Теперь у тебя целых два родителя. Один заботливей другого. Так что держись! Замучаем советами и воспитанием.
— Болтун, — Нара шутливо погрозила ему кулаком, — вот только поправься. Я тебе всё припомню.
— Даже не сомневаюсь в этом. И поверь мне, от тебя я с радостью приму любое наказание.
Северинцева выписали через десять дней. Его бы и подольше подержали, но как пациент он был ещё невыносимей чем как профессор и едва сняв швы, его отправили от греха подальше под строгий присмотр Нары и Маши.
На второй день его пребывания в больнице в палату вошли испуганная Ольга и высокий пожилой мужчина. Судя по удивительному сходству — отец Северинцева.