b) Репрезентации пространства, иначе говоря, пространство задуманное, пространство ученых, планировщиков, урбанистов, «кроящих» и «организующих» технократов, некоторых художников, близких к научным кругам и отождествляющих переживание и восприятие с замыслом (продолжением чего служат ученые рассуждения о числах – золотом сечении, модулях и «канонах»). Это пространство, господствующее в данном обществе (способе производства). Концепции пространства тяготеют (с рядом оговорок, на которых следует остановиться подробнее) к системе вербальных, то есть разработанных интеллектом знаков.
с) Пространства репрезентации, то есть пространство, переживаемое через сопутствующие ему образы и символы, иными словами, пространство «жителей», «пользователей», а также отдельных художников и, быть может, тех, кто описывает, полагая, что только описывает, – писателей, философов. Это пространство подчиненное, то есть претерпеваемое, пространство, которое пытается изменить и присвоить себе воображение. Оно покрывает собой физическое пространство, используя его объекты в качестве символов. Тем самым эти пространства репрезентации тяготеют (с теми же оговорками, что и в предыдущем случае) к более или менее когерентным системам невербальных символов и знаков.
В силу (относительной) автономии пространства как «реальности», возникшей в результате длительного процесса – особенно при капитализме и неокапитализме (управляемом), – возникают новые противоречия. На пространственных противоречиях мы остановимся ниже. Пока же обозначим диалектическую взаимосвязь между членами триады: восприятие, осмысление, переживание.
Триада: три члена, а не два. Двучленное отношение сводится к оппозиции, контрасту, противоречию; оно определяется характерным эффектом: эффектом эха, отражения, зеркала. Философия положила много труда, чтобы преодолеть двучленные отношения – субъекта и объекта, res cogitans и res extensa у Декарта, Я и Не-я у кантианцев, посткантианцев, неокантианцев. Такая «бинарность» не имеет ничего общего с манихейскими теориями ожесточенной борьбы двух космических сил; превратившись в ментальную конструкцию, она изгоняет из жизни, мышления, общества (из материального, ментального, социального, из пережитого, воспринятого, осмысленного) всякую живую деятельность. Благодаря титаническим трудам Гегеля и Маркса философия вернулась к так называемым «релевантным» оппозициям, увлекая за собой некоторые специальные науки (или увлекаемая ими) и определяя интеллигибельное через оппозиции и системы оппозиций под предлогом прозрачности. Подобная система не может быть материальной, у нее не будет остатка; эта совершенная система являет себя умственному взору как рациональная и очевидная. Парадигма обладает волшебным свойством – преображать неясное в прозрачное, перемещать «объект» из темноты на свет, не деформируя его, одной лишь силой формулировки. Одним словом, расшифровывать. Знание с поразительным неразумием обслуживает власть, уничтожая любое сопротивление, любую тень и ее «бытие».
Чтобы понять социальное пространство в этих трех моментах, можно обратиться к телу. Тем более что отношения с пространством данного «субъекта», члена той или иной группы или общества, предполагают его отношения с собственным телом, и наоборот. Социальная практика, если рассматривать ее в целом, предполагает использование тела – рук, всех остальных членов и органов чувств, трудовых жестов и жестов, относящихся к внерабочей деятельности. Это – воспринимаемое (практическая основа восприятия внешнего мира, в психологическом смысле). Что касается репрезентаций тела, то они обусловлены научными достижениями, распространяемыми с примесью идеологии: это анатомия, физиология, болезни и лекарства, связь человеческого тела с природой, окрестностями и «средой». Со своей стороны, телесное переживание становится в высшей степени сложным и странным, ибо на него в виде иллюзии непосредственности влияет «культура» – различная символика и долгая иудеохристианская традиция, ряд аспектов которой раскрывает психоанализ. Переживаемое «сердце» (вплоть до недомоганий и болезней) странным образом отличается от сердца мыслимого и воспринимаемого. Тем более – пол. Локализации весьма затруднены, и переживаемое тело под давлением морали превращается в странное тело без органов – тело-кару, тело-кастрата.