Всем распоряжалась Нофа. Она сидела среди зрителей, но артисты выполняли все ее указания. К концу представления зрители благодарили цыган каждый по-своему: кто-то вышел на площадку и исполнил танец с кинжалом, кто-то плясал, размахивая платком и притопывая босыми пятками.
Наконец на круг вышла Нофа. Зазвучали музыкальные инструменты, запели цыганки. И Нофа закружилась в вихре танца. Вместе с ней танцевали мальчик и девочка. Столько огня, столько страсти источал танец красавицы, что никто не смог усидеть на месте: на круг выходило все больше и больше зрителей. Веселье стало общим, словно на деревенской свадьбе. Теперь с Нофой плясали староста и управляющий, даже шейх Абдеррахман пустился в пляс. Теперь зрителей от артистов отличали только по одежде.
Веселье продолжалось до самого захода солнца. Староста пообещал дать каждому цыгану по мерке зерна, как только уберут урожай.
Очень не хотелось крестьянам возвращаться домой, к повседневным делам, и они долго еще вспоминали веселый праздник, цыганят, Самиру и Нофу.
Цыгане забрались в шатры, а на площадке, где только что гремела музыка, овцы уже щипали траву. Жизнь в деревне пошла своим чередом, будто и не было никакого праздника.
Солнце опускалось за горизонт. Подул свежий ветер, и в воздухе повеяло прохладой. В домах стали разводить очаги. У Фатимы, как обычно, собрался народ, и она поставила на огонь чайник.
Шейху Абдеррахману, худому, безусому, с ровно подстриженной длинной бородой, было под пятьдесят, но выглядел он моложе благодаря свежему цвету лица. Выдавал его лишь беззубый рот. Старый синий халат, подпоясанный платком в горошек, был весь в заплатах. В руках он держал четки.
— Бек никогда не попадет в ад, — сказал Абдеррахман, первым нарушив молчание. — Пусть даже берет непомерно большие налоги и вынуждает некоторых сняться с насиженных мест. Пусть грубо обходится с крестьянами и цыганками. И все же: кто богат на земле, будет богат и на небе. А посему вы обязаны его слушаться. К тому же человек он набожный, добрый и верный. Каждый месяц делает пожертвования и бесплатно кормит обедом крестьян у себя в доме. Да вы и сами не раз бывали его гостями, вам хорошо это известно. Только вчера он подарил каждому пастуху по абае, и теперь они смогут защититься от дождя и ветра. Не верите? Спросите у них. А на прошлой неделе, на поминках своего деда, бек зарезал барана и принес его в жертву душе умершего. Мы все ели этого барана.
Помолчав, шейх обратился к Юсефу, который присутствовал на поминках:
— Правду я говорю, Юсеф?
— Так-то оно так, — замялся Юсеф, — но ведь это на поминках.
Шейх не дал ему договорить:
— Значит, я лгу?
Юсеф, парень лет двадцати, в желтом халате, стянутом кожаным поясом, сидел поджав ноги и молчал.
— Я лгу? — повторил шейх.
— Не лжешь, — ответил за парня другой крестьянин, свертывая самокрутку и приминая пальцем трут. Он высек из кресала искру, раздул огонек, закурил и, взглянув на Юсефа, произнес:
— Шейх всегда говорит правду.
Тогда Юсеф изрек:
— Вот шейх говорит, что, кто богат на земле, тот богат и на небе. Это неверно… Могу вам объяснить почему. Все вы знаете шейха Абдельджабара. Человек он набожный и свято блюдет законы. Учился в медресе «Азгар» в Каире, богачей он ненавидит и так считает: «Аллах любит того, кто достойно себя ведет. Люди перед аллахом равны, как зубья расчески». Вот о чем говорит шейх Абдельджабар. А ваши проповеди ему известны.
Юсефу захотелось курить, и он попросил кисет. Разговор принимал опасный оборот, и шейх Абдеррахман решил его прекратить.
— Ты рассказывал ему обо мне? — спросил он Юсефа и, не дожидаясь ответа, продолжал: — А ведь я предупреждал тебя — грех слушать этого вероотступника Абдельджабара! Вы только представьте себе, — повысил он голос, — этот грешник шейх утверждает, будто земля круглая и вертится вокруг солнца!
Все были поражены столь неожиданной новостью. Кто-то, полулежавший в углу, опираясь на локоть, даже привстал, потрясенный, и промолвил:
— Славен аллах! С утра до вечера пасу я овец, но ни разу не заметил, чтобы ноги мои были выше головы. Если земля круглая, то почему же мы с нее не сваливаемся?!
Все захохотали. А один крестьянин, тот, что потерял кошелек и от горя все время молчал, подал голос:
— Дай бог, чтобы сбылись слова шейха Абдельджабара и земля оказалась круглой. Тогда она повернулась бы, мы все разбились бы и хоть на том свете отдохнули от притеснений бека.