— Может, к Орочьим скалам? — предложил широкоплечий одноглазый воин, на миг оторвавшись от своей не менее внушительной, чем у Алавара, кружки, и, предоставив мне возможность полюбоваться красными от вина длиннющими усами.
— Ты что, сдурел, Крембер? Да туда три дня верхом добираться! Эти свиньи по дороге передохнут, а если выживут, так мы больше им на жратву потратим, чем на тамошних медных рудниках за них выручим. — Алавар отхлебнул из кружки, поморщился и сплюнул на пол. — Тьфу, дерьмо эльмарионское! Сжечь их, что ли, во славу богов Хаоса? А, Крембер?
— Может, ты и не помнишь, но у нас с тобой был один уговор, — зло выговорил одноглазый. — За мою службу ты обещал, что все деревни Вольноземья присоединятся к моим землям. И что ты мне оставляешь? Выжженные пустоши без единого живого человека! Имей в виду, Рикланд, мне плевать на твою громкую славу, если я не получу землю и людей или хотя бы деньги за них, я сам изрублю тебя в щепки и сожгу во славу всех богов!
Звук собственного имени заставил меня вздрогнуть, но тут в разговор встрял мой бледный провожатый.
— Ваше высочество! — торжественно провозгласил он. — Вас хочет видеть этот, как его там… — На большее его торжественности не хватило. Он почесал в затылке и протянул: — Ну, этот… А! Темный эльф из Черного замка — Аламар, кажется. То есть нет — Алавар!
Брови самозванца медленно поползли к макушке.
— Какой Алавар? — грозно спросил он.
— Из Черного замка, — растерянно промямлил Вентор. Сзади мне было не видно, но, наверно, он побледнел еще больше. По крайней мере, его затылок приобрел какой-то синеватый оттенок. — Он сказал, что вас знает.
— Где он? — взвизгнул Алавар, озираясь по сторонам. — Быстро привести его сюда.
Скрываться дальше не имело смысла, я вышел на середину просторного обеденного зала трактира «Золотая нива», аккуратно обходя перевернутые столы и перешагивая через похрапывающих соратников Алавара, и одарил его самой очаровательной улыбкой. Лицо самозванца слегка вытянулось, но он быстро справился со своими эмоциями, выдавил из себя слащавую улыбочку и проговорил, пытаясь изобразить дружелюбие:
— А-а, Малыш! Я ожидал встретить здесь кого угодно, но только не тебя! Мои люди ошиблись, ты больше похож на бродягу, чем на темного эльфа! Из какой выгребной ямы ты вылез в таком виде? И какая судьба занесла тебя в Вольноземье? Здесь же нет для тебя подходящих врагов — ни орков, ни жестоких лордов.
— Знаешь, Алавар… или, как я должен теперь тебя называть? Ваше высочество? Мне очень не нравятся люди, которые пользуются моим именем, а еще больше не нравятся люди, которые убивают детей. Ты относишься и к тем и к другим. Считай, что я вылез из выгребной ямы, чтобы разобраться с тем, кому там самое место. Тебе не кажется, что два Рикланда на этом свете — это слишком? Может, отправим одного в Бездну?
— Лучше уйди, Малыш! — вскочил с места сразу потерявший самообладание Алавар. — Даже тебе не справиться в одиночку с четырьмя десятками опытных воинов. — Алавар медленно отходил назад к стойке трактирщика, не отрывая от меня настороженного взгляда. Внезапно он перепрыгнул через стойку бара и крикнул своим людям: — Взять его! Это наемный убийца лорда Готрида! Плачу пятьсот монет за живого, триста — за мертвого!
— Ну и дешево же ты меня ценишь, Алавар, — усмехнулся я и устремился за ним. Объяснять людям Алавара, что к чему, и уличать его во лжи было некогда: приказав схватить меня, Алавар скрылся за дверью, ведущей на кухню.
Несколько ударов кулака избавили меня от назойливого общества тех немногих воинов Алавара, которые еще не потеряли способность понимать и выполнять его приказы, так что задержали меня они ненадолго. На кухне я потерял еще несколько спасительных для Алавара мгновений по вине леди Миры, выглядевшей в простом эльмарионском платье и белом переднике не хуже заправской кухарю.
— О, Рикланд! — бросилась она ко мне, перевернув по пути корзину с овощами. — Умоляю, освободи Луса. Они заперли его в сарае вместе со всеми. Говорят, теперь их продадут на рудники или убьют! Пожалуйста! Ведь там всего двое охранников, да еще туда побежал этот человек в короне. Я знаю, тебе ничего не стоит с ними справиться, ведь ты победил огромных троллей. — Мира причитала, вцепившись в мою руку, как клещ. Как видно, она считала, что престарелая леди, держащая воина за руку, является непременным условием победы в любой битве. И даже когда я все-таки высвободил руку из ее цепких пальцев и бросился из кухни, она поспешила следом.
Черный ход вывел меня на узкую улочку, в конце которой виднелось необычное для эльмарионского поселения деревянное здание. Больше всего оно напоминало фаргордские конюшни и, наверное, и было конюшней или коровником, судя по сену, сложенному под нависающими до самой земли скатами крыши. У конюшни стоял Алавар с пылающим факелом в руке, а рядом с ним двое вполне трезвых парней.
— Стой! — крикнул он. — В этом сарае эльмарионцы. Еще шаг, и я подожгу сено!
— С чего ты взял, что я стану волноваться из-за каких-то эльмарионцев? — спросил я, на всякий случай останавливаясь.
— Да потому что там женщины и дети, а ты, Малыш, всегда был сентиментальным сосунком! — захохотал Алавар. — Ну что, хочешь посмотреть, как они будут гореть? Тогда иди сюда! А не хочешь — стой и не шевелись. Двинешься, и все эти люди сгорят на твоих глазах!
Я замер. В воцарившейся тишине до меня донеслись детский плач, женские причитания и недовольное ржание лошади. Алавар не лгал — в конюшне действительно были женщины и дети, хотя, по правде сказать, чтобы меня остановить, было бы вполне достаточно и лошадей.
— Молодец, Малыш, ты послушный мальчик! — веселился Алавар. — Если и дальше будешь паинькой, возможно, эти люди доживут до старости. Но, понимаешь, в чем дело, я не могу так просто попросить тебя уйти. Ты ведь не оставишь меня в покое, правда? Так что будь добр, отдай свой меч хотя бы вон той особе, которая прячется у тебя за спиной, пока ты никого не порезал, и позволь моим людям тебя связать. Да-да, можешь не смотреть на меня так, как будто хочешь убить меня взглядом. Я знаю, что этого ты не умеешь. И поторапливайся, от факела летят искры, а сено очень сухое. Как бы оно не вспыхнуло само по себе.