— Но, это же… это же абсурд, — растерянно пробормотал Карл.
— Почему? — я, не мигая, смотрел на него. Прекрасно понимаю, что мой демарш ничего не решит, я, тем не менее, решил слегка развлечься. — Этот человек единственный оставшийся в живых представитель действующей власти, у него имеется опыт управленческой работы… в чем вы видите абсурдность этой ситуации, мистер Дитрих?
— Нейман, давайте не будем разводить ненужное словоблудие, — я перевел взгляд на Нильсона. Его наследничек тоже лежит в нашем морге с признаками насильственной смерти. Перед Нильсоном лежал огромный старинный фолиант, на который этот урод положил руку. Со среднего пальца мне подмигнул, сыграв на свету ярко-красный камень. Ну, здравствуй, Хранитель. — Вы же знаете, что вы здесь только из-за кворума. Так что не выеживайтесь и выйдете отсюда живым.
— О как, а вы меня ни с кем не путаете, вот так открыто угрожать? — я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. К моему удивлению и Дефоссе, и Гволхмэй молчали, не вмешиваясь в мой разговор. — А кто заменил Фердинанда, если не секрет, не поделитесь?
— У Фердинанда нашелся наследник, — поджав губы, ответил Нильсон.
— Деймос, он не может быть Хранителем, — Регган сидел на своем месте расслабленно, но одновременно с этим напряженно вглядываясь в лицо Нильсона, который так непредусмотрительно заказал Ванду Салазару.
— С чего ты решил? — я пригляделся, но ничего разоблачительного увидеть не смог.
— Потому что Император, каким бы дураком не был, никогда не оставил такую ценную вещь тому, кто был ему в оппозиции. И есть еще один нюанс: если бы он мог открыть книгу, он бы знал о проблемах в своей семье.
В зале наступила напряженная тишина. Подул легкий ветерок и фолиант, в кожаной обложке, на лицевой части которой золотой нитью были выгравированы два волка вылетел из рук Нильсона и, пролетев через стол, упал перед Регганом, издав громкий звук падения в оглушающей тишине.
— Мистер Гволхмэй, применение магии запрещено на заседании…
— Заткнись, — коротко бросил он на открывшего рот секретаря, который все-таки предусмотрительно закрыл все же рот, а я удивленно на него покосился. Сомневаюсь, что такое обращение приветствуется на подобных мероприятиях. Ну и Регган не аристократ, в чистом виде, а как там говорилось «дееспособный представитель Рода». Лео сидел с отрешенным видом статиста, совершенно не вмешиваясь в происходящее.
— Но, учитывая обстоятельства, и ваше серьёзное ранение я могу принять этот факт, потому что…
— Что непонятного в слове «заткнись»? — вскинулся Регган. Все члены этого сборища переглядывались между собой.
— Мистер Гволхмэй, вы нарушаете регламент, — возразил Август Нильсон, пряча руку с перстнем под стол.
— Вы тоже, — ответил Регган, не поднимая взгляд от книги. — Ее по легенде, могут открыть только несколько человек: Хранитель и Фолт. — Сказав это, он посмотрел на меня и, взявшись за переплет, легко открыл фолиант под обескураженный вздох собравшихся.
Тут в зале стало заметно холоднее, мигнул свет и с пола поднялся Эдуард. Он не был голый, его тело словно обвивал туман, придавая вид плаща, в который оборотень завернулся.
— Деймос, Регган, довольно. Ничего этого не нужно. Все эти господа сейчас умрут. А так как большинство наследников сегодня уже приказали долго жить и не следовать их примеру, то у нас возникнет прецедент и возможность безболезненно поменять закон номер один. Внести в него необходимые поправки, которые не позволят больше никому из тех, кто принял участие в уничтожении моей Семьи, принимать хоть какое-то политическое решение.
— Да кто вы такой? — истерично воскликнул Нильсон. — Как вы здесь оказались? Охра… — Эдуард лениво махнул в его сторону и изо рта выпучившего глаза Нильсона перестали раздаваться какие-либо звуки.
— Я? Кто я такой? Я — Фолт, а вы… вам показалось мало того, что Семья перестала править, вам захотелось уничтожить сами воспоминания о ней. Не все удается так, как мы хотим, не правда ли? Вы не смогли уничтожить людскую память, иначе книжный рынок не был бы завален книгами про жизнь принцев и принцесс Семьи Фолт, — голос Эда обжигал холодом и призрением. — Вам было невдомек, почему слуги так отчаянно сопротивлялись, почему они все погибли, лишь бы ваши предки подольше добирались до покоев членов Семьи. И никто из вас никогда так и не узнал, что из горящего замка бежала только одна служанка, повариха, обычная деревенская женщина. Она бежала со своим сыном, а еще с огромной корзиной, набитой деньгами и драгоценностями так, что ей было очень трудно идти. И в кармане ее фартука, за который цеплялся малыш, которого она не могла нести на руках из-за тяжести корзины был ключ от императорского домика, в котором Семья иногда, очень редко отдыхала на берегу океана. Эту женщину звали Виктория Пастель.