Хотя — кто мешает ей и так это сделать? Так начинаются многие книжные романы — красавчик помогает даме в беде при весьма странных обстоятельствах. В итоге, усмехнувшись, Мария решает, что нужно перестать созерцать его и стоит рассказать, что у нее приключилось.
— Дело в том, что мой телефон разрядился, а мне очень нужно добраться до Москвы. Дрянная история — Хэллоуин вышел из-под контроля, и я теперь даже такси вызвать не могу.
Она сказала все это, вполне спокойно глядя парню в глаза, не забывая попутно растягивать красные губы в самую малость хищной улыбке. И без того низковатый голос охрип от холода. Марию немного потряхивало — лишь теперь она вспомнила, что забыла пальто. Жаль, блин. Оно не стоило дорого, зато было красивым.
И ещё эта морось, потихоньку переходящая в первый снег.
Если бы на месте Панфилова оказался другой человек, он бы конечно воспользовался этой ситуацией — молодая и красивая девушка, одна, да ещё одетая столь нескромно, но все это было не про него и не о нем. Может быть он портит себе жизнь, отказываясь от благ мирских во имя цели, которая туманна и не имеет смысла, но Филипп сейчас не думал об этом.
— Да, конечно, — он, действительно, собирался вызвать такси, и уже запустил руку в карман своего пальто, но тут вдруг обнаружил, что смартфона нет на привычном месте. — Я… Кажется, забыл его дома.
Вот незадача! Но оставлять путника, пусть даже и распутницу, он не собирался, потому легко пожав плечами, продолжил.
— Можете позвонить из моей квартиры. Если вам, конечно, не страшно.
— Вот ведь незадача, — ухмыляется Мария.
Она думает не слишком долго, поскольку..
— Ладно, пойдем, вряд ли мне может повезти на двух моральных уродов за один вечер, — и вновь все та же безбожная ухмылка.
Сербская оглядывается по сторонам — на улице больше ни души. Ветер завывает, раздувая ее черную накидку, заставляя кожу покрываться мурашками. Девушка поёжилась и повернулась вместе с новым знакомым назад — должно быть, в сторону его дома. Мелкие снежинки, ещё даже не успевшие оформиться в полноценные, застревали в синеватых прядях ее волос, что торчали из-под ее головного убора. Так и простудиться недалеко.
Но кстати о знакомстве..
— Я Мария, — идя, попутно представляется девушка. — Только, пожалуйста, не Маша, именно Мария. А тебя как величать, спаситель одиноких путниц?
Кажется, Сербская вовсе не умеет быть серьезной.
Он не шутит с ней из серии «я не был бы так уверен» или что-то подобное. Ему не до кокетства. Филипп смотрит на эту Марию с опаской, вспоминая двух других — Магдалину и Египетскую. Должно быть, то — ещё одно искушение на его пути. Но вслух Панфилов ничего подобного не говорит. Запустив руки в карманы и нахохлившись, как какая-то мрачная птица, он идет в сторону от дороги, туда, куда ведет путь в его скромное убежище — он не живет по месту учебы, а снимает квартиру — небольшую и аскетичную, но все же свою.
— Очень приятно, — становится ощутимо холоднее, и молодой человек чувствует себя сейчас ещё больше не в своей тарелке. — Меня зовут Филипп.
Они переходят на другую сторону дороги, где теперь идут ещё ближе друг к другу. Его дом не так уж далеко — вот он виднеется за поворотом, серый и безликий, как и многие шестиэтажки тут. Между путниками висит неловкая пауза, так как Панфилов не знает о чем говорить с девушкой. Она кажется ему далёкой и чужеродной. Но в конце концов, он все же, решается:
— Ты из Москвы, как я понимаю?
— Ага, — пожимает плечами Сербская. — Из центра типа.
Он тоже. Его родители живут на Пресне и счастливы от выбора их сына посвятить себя делу всей жизни. А ему, в числе прочего, не хочется их разочаровывать.
— Не уверен, что Яндекс работает здесь. Чаще я пользуюсь местным такси, но оно работает не круглосуточно.
Вот ее не напрягает молчать — все равно зубы стучат так, что Марии кажется, что она вот-вот откусит себе язык. Так что на реплику о такси девушка лишь сокрушенно кивает — конечно, в этой жопе мира должны быть проблемы с вызовом такси. Чтоб она ещё хоть раз согласилась на вечеринку в Подмосковье. Хорошо хоть, что сейчас в тепле окажется.
— Можешь проходить, — Филипп отступает в сторону. У него чисто и пусто, что в коридоре, что в комнате. Только в «красном углу» огромный иконостас, рядом свечи, а по стульям и дверцам шкафа висят элементы церковного облачения — Панфилов перед уходом как раз все педантично отпаривал. И книги — уйма книг. Этот странный юноша — семинарист, причем выглядит он достаточно потешно в этой своей аскетичности картинного слуги Бога. Другие-то мало чем отличаются от прочей молодежи. — Садись, я… Сейчас найду телефон такси.
Это «тепло» ее не впечатлило — может, батареи здесь и грели, но вот общая обстановка — ни разу. У нее всегда все церковное ассоциировалась с не самым добрым и приятным. Как и менты. Странная параллель.
Его смартфон лежит на стопке с книгами. Филипп начинает листать записную книжку достаточно нервными движениями пальцев. Почему она так смотрит на него?
— Что?
Сербская, и правда, сидит на стуле и смотрит на Филиппа во все глаза, ощущая, как из глотки готовится вырваться смешок. Вот это ее судьбоносно угораздило тут очутиться. Прямо насмешка Мойр.
— Ты типа в попы собираешься податься? — Мария даже старается звучать не слишком издевальчески, все-таки молодой человек ей помогает. — Просто поддерживаю разговор.
Она даже на всякий случай решила оправдаться, подняв ладони вверх. Не каждый день попадаешь в такую ситуацию, а верующие обычно такие нежные.
Ему не первый раз приходится слышать такое. Сейчас все подались в атеисты — просто удивительно. Но Филипп не обижается, напротив. Как там — меня гнали и тебя будут гнать.
— А ты знаешь, откуда взялось слово «поп»? — спрашивает он, просматривая контакты, и выбирая один. — Это слово возводится к новогреческому «папас». И да — ты верно угадала.
Мария лишь пожимает плечами. Зачем и для чего ей эта информация? Ладно, может, когда-нибудь пригодится. В какой-нибудь алкогольной игре на эрудицию.
Он набрал номер, но услышал только длинные гудки. Ничего удивительного, что ему никто не отвечает.
— Кажется, что у нас проблема.
И что с ней теперь делать? Филипп смотрит на Марию оценивающе, с некоторым презрением оглядывая ее костюм. Пусть она не православная монашка, но все равно… Прости Господь ее душу — не ведает, что творит.
— Придется подождать до утра.
Он кивает на диван, где лежит сложенный плед. Ничего такого, но… Пусть устраивается. А у него есть кресло-кровать.
И вновь Сербская пожимает плечами, когда понимает, что ей придется остаться здесь на ночь — она совершенно не против провести время с красавчиком. Правда, обстановка вокруг не самая уютная, но да и хер с ней. Мария бывала в местах и похуже. Да и дома ее никто не ждёт — родители давно переехали за город в приличное садовое товарищество, так что теперь квартира на Новослободской с чудесным видом на небольшой, но ухоженный пруд в ее полном распоряжении.
Конечно, теперь все стало чуточку проще — она могла бы просто зарядить свой телефон и всё же попытать счастье в приложении. Но делать этого, конечно, не станет. Как хорошо, что Филипп пока об этом не подумал.
— Мы ляжем спать прямо сейчас? — не без подвоха интересуется девушка. — Может, хоть поболтаем? У меня был дико дерьмовый день, пожалуйста.
Она почти канючит.
— У тебя есть какая-нибудь еда?
С девушками у Филиппа было сложно. Не то чтобы он к ним плохо относился — они его не интересовали. Все помыслы юноши были направлены на Господа, и потому поведение этой девушки плохо укладывалось в его картину мироздания. Она что-то от него хочет? Или не хочет ничего? Что происходит, и почему он должен вести себя так, как хочет она, тогда как ему самому некомфортно?