— Господи.. — прохрипела она.
Так и зубы можно о ложку сломать.
Однако, когда она открыла дверь, все ещё возмущение разом испарилось. На пороге стоял Филипп с практически бешеным взглядом. Растрепанный и тяжело дышащий.
— Заходи, — пролепетала Мария и взяла его за руку, затаскивая в номер.
Но что-то было не так — его ладонь оказалась липкой. Сербская недоуменно посмотрела уже на свои пальцы и увидела то, от чего внутри похолодело — на них отпечаталось что-то темно-алое. Кровь почти свернулась, но… Девушка с ужасом принялась осматривать Панфилова и уже тогда заметила мелкие брызги на его лице, подряснике и кителе. Ее руки задрожали — как и губы.
— Что.. что случилось?
Он даже не осознал того, что сделал. Поначалу. Тупо смотрел на деяние рук своих и молчал. Тело Елисея грузно лежало у его ног. И, откровенно говоря, это было страшно. И совсем не так, как то было показано по телевизору или описано в книгах. В ужасе Филипп взглянул на лик Богородицы. Руки Панфилова были все в крови. Липкой и страшной.
Но затем его накрыл страх. Парня заколотило так, что лязгнули зубы. Молодой человек понял, что у него два пути — или бежать сознаваться, или попытаться выкрутиться. И Филипп выбрал второе.
Взяв тело Елисея за подмышки, он потянул его за собой оставляя кровавый след. Стер отпечатки пальцев. Все равно ему теперь спасения не было. Тело найдут. Так может быть подумают, что это те же воры, пришли прикончить свидетеля… Дай Бог! Панфилов слышал в одном разговоре, что свидетелем был именно Воскресенский.
Покончив с этим, он буквально ломанулся через кусты, даже не понимая, куда конкретно идет. А шел он понятно куда…
На пороге номера Марии, Филипп буквально дрожал. А когда та открыла дверь, ворвался внутрь.
— Случилось… Я… Ударил Елисея ножом. Это сделал я.
Филипп сел на кровать и закрыл лицо руками.
Сербская же так и стояла на месте, вперившись в парня ошалелым взглядом.
Он сделал.. что?
Но затем мозги лихорадочно заработали, несмотря на то, что тело все ещё тряслось. Марии все равно — она должна защитить любимого человека. Так что она буквально ломанулась к Панфилову, садясь перед ним на корточки.
— Эй, эй, посмотри на меня, — теперь кровь была размазана по его лицу. — Соберись. Скажи мне, тебя кто-то видел? Он умер? Где тело? Ты стер отпечатки?
Заваливая парня вопросами, Мария, уже совершенно не боясь испачкаться, взяла его лицо в свои ладони. Шок всегда заставлял ее начинать группироваться и действовать как можно скорее.
Его руки буквально ходили ходуном. Он дрожал так, что нельзя было даже разобрать то, что шепчут его губы, а шептали они одно — проклятие.
Он был Каином, убившим своего брата Авеля. Проклятым во веки вечные. Но из сумрака его вытащил голос Марии. Она буквально обрушила на него поток вопросов. И этим кое-как привела в чувство.
— Я не знаю… Я постарался все стереть, а потом… Потом просто бросил его за беседкой. Меня никто не видел.
Повинуясь все тому же страху, Панфилов дёрнулся на встречу девушке, и порывисто ее обнял. Мария в ответ сжала его плечи, слегка растирая их ладонями.
— Хорошо, — шептала она с облегчением. Таким, насколько возможно в подобной ситуации. — Я рядом, ты не один. Мы обязательно справимся.
Сербская ведь не на простого клинического психолога училась — на судебного. Ее факультет юридической психологии многое ей дал, в том числе — практику в тюрьмах и полиции. Уж кому, как не ей, знать, как много убийств остаются нераскрытыми. Конечно, они будут стараться как можно скорее найти виновного, потому что рядом трется можно журналистов после ограбления, но…
Ограбление!
— Эй, скажи мне, — Мария заглянула Панфилову в глаза. — Получится связать убийство с ограблением?
Если так, то все хорошо, верно? Сербская наслышана о том, как пустить следствие по ложному следу. Практическое мышление как оно есть.
Филипп попытался сделать глубокий вдох. Так, может быть, он сможет прийти в себя? Хотя бы чуть-чуть, пожалуйста.
— Я не знаю, возможно… Возможно, да.
Его мозг вдруг начал лихорадочно обрабатывать ту информацию, которую дала ему Мария. Это ведь выход… Да, это выход.
— Что… Что нужно для этого сделать?
— Нам нужно вернуть тебя в семинарию. Прямо сейчас. До начала следующей пары.
Как хорошо, что подрясники у семинаристов черные.
Мария поднялась на ноги и побежала за перекисью и ватными дисками, принялась стирать кровь с лица Филиппа, с рук, оттирать ее от одежды. Перепачканная вата комками разбросана у ее ног.
— Соберись, никто не должен тебя заподозрить, понятно? — девушка потянулась к Панфилову и поцеловала в губы. — Нож отдай мне. Никто ведь не знает о нас с тобой, да? Вот и хорошо.
Он будет против, но она готова даже подставить кого-то, если понадобится. И у Марии есть план как.
***
Она уже не раз видела этих двоих. И выдали журналисты себя легко — приняв Марию за простую прохожую, снимали свой ролик на фоне церкви. Услышав обрывки речи высокой блондинки, Сербская сразу поняла, что стервятники расследуют ограбление. И они явно что-то выяснили, раз терлись здесь уже третий день.
Необходимо было притвориться той, кем Мария не является — богобоязненной прихожанкой. Хорошо, что она купила вменяемый платок, который теперь завязала так, чтобы волос не было видно вовсе. Длинное платье ниже колен, довольно строгое, плащ — и вуаля. Без макияжа девушка умела выглядеть очень даже благочестивой.
Взяв с собой хлебные горбушки, она присела на лавочку около церкви и принялась кормить голубей крошками, выжидая. Потрясающе скучное занятие, но что поделать? Ведь наживка сработала. Очень скоро Мария боковым зрением заметила движущуюся к ней фигуру того самого мужика-журналиста. Должно быть, решил сразить юную девушку своим обаянием, дабы что-то вызнать.
Отлично.
Виктор уже вконец заебался от всей этой котовасии с попами и их прихлебателями. Ему надоело смотреть на то, как толпы людей занимаются какой-то херней. Хотелось домой — есть фастфуд и пить вино, а не это вот все. Однако, Лариса будто бы зафиксировалась на всем этом бреде и совершенно была уверена в том, что необходимо ввязаться в расследование, а не поснимть и уехать, сваляв на коленке «репортаж из желтого дома».
Вот и сейчас они терлись возле храма, немая происходящее, как вдруг Лариса увидела девушку, одиноко сидящую на лавочке. Кивком головы она показала на нее, и, вздохнув, Виктор потопал выполнять задание.
— Добрый день, — вежливо поздоровался он. — Отдыхаете? А я вот уже пару дней не отдыхал.
Виктор немного помолчал.
— Вы здешняя?
— Да, — улыбнулась Мария, еле содержавшись, чтобы не добавить «милок», но решила, что это будет совсем уж по-старчески. — Переехала какое-то время назад, чтобы быть поближе к приходу. А вы? Вы паломник?
Она тяжело вздохнула.
— Слышали уже о недавней трагедии? Ох, что же теперь делать? Кто мог покуситься на святое? Вы не представляете, как я сокрушена. И мальчики тоже места себе не находят. Подрабатываю в семинарии на кухне, так больно видеть их скорбные лица.
Лучше сразу заговорить зубы.
Виктор сам нашел выходы на нескольких антикваров, узнав, что одному поступил заказ на некие иконы, которые было очень трудно достать. Дураку было понятно, что речь шла об этих самых. Но ничего нового журналист не узнал, кроме разве что важной мелочи — судя по всему, наводчик находился среди семинаристов. Забавная подробность.
Виктор сделал сочувствующее лицо.
— Да, я знаю, что мальчики так расстроены. Бедные дети.
Он улыбнулся.
— Раз уж вы работаете… Не подскажете мне, как мой племянник? Рыжий такой пухляк? Мы с его матерью немного повздорили, но я у парня единственный взрослый друг — отец-то умер.