Конвой ушел на рассвете, но мы планировали остановиться на ночевку в Реггани, восьмидесятью милями южнее, так что времени у нас было предостаточно. После загрузки бензином и водой, мы проверили уровни масла и воды в наших машинах, проверили состояние покрышек. И объявив готовность продолжать путь, помчались догонять грузовики. В Ад-раре мы уже находились на протяжении четырех дней, и были очень рады увидеть его в последний раз.
Алжирское правительство ставит штамп в вашем паспорте в Адраре, к пятистам милям севернее границы, и пока вы не проштампованы, вы не существуете. Если в пустыне с тобой что-нибудь случиться, тебе уже никто не поможет.
Африканские дальнобойщики
Арабские дальнобойщики, находящиеся на маршруте из Орана и Алжира в центральную Африку, невероятно ленивы. Они перевозят дешевые текстильные изделия, чашки и кастрюли, консервированную рыбу и томатную пасту, и еще много разных дешевых, пользующихся спросом изделий, которые будут проданы на базарах Африки. Им некуда спешить, и они часто останавливаются на несколько дней по пути на юг, чтобы навестить друзей и свои семьи. Машины же они ведут только по два или три часа утром, ну и наверное по столько же и вечером.
Они очень редко ездят по ночам, в то время, в которое предпочитали путешествовать мы. Путь в две тысячи миль из Алжира в Гао, или в две с половиной тысячи миль в Найами в Нигере, обычно занимает у них около четырех недель. Финансовые проблемы пустого прожигания времени на них не сильно сказываются.
Пережидая жару
Было не слишком удивительно, когда через два часа после выезда из Адрара, мы настигли три грузовика, которые выехали в то утро. Они стояли рядом на полуденной жаре. Так как было одиннадцать часов утра, и солнце уже начало припекать, мы помахали немцам, чтобы те остановились, заглушив моторы, и мы смогли припарковаться в тени грузовиков.
Жара была невыносима, через открытые двери автомобиля дул едва ощутимый горячий ветерок. Погодная разница, между тем, что было тремя неделями ранее и 400 милями севернее, и Адраром в данный момент, поражала воображение. В плотной тени автомобиля температура воздуха выросла до ста двадцати пяти градусов. Страдая от невозможности вдохнуть на обжигающей жаре, истекая липким потом, мы пили и пили,и пили, пока за четыре-пять часов не опустошили пять галлонов воды.
Сон даже не обговаривался, а еда была совершенно невозможна, у нас даже не хватало сил на разговоры. Тем временем, к каждому из нас приходили мелочные и позорные мысли: «Если тут так ужасно, то что же будет, когда мы доберемся до середины пустыни?»
Несмотря не на что, ради наших машин, мы тренировали себя до четырех вечера, пока не «похолодало» до ста градусов. Затем мы покинули громыхающие грузовики, и продолжили свой путь в Реггани.
Вынужденная остановка
Реггани - последний город в Ажирет хотя граница и пролегала пятистам милям южнее, на другой стороне пустыни. Только одна бензонасосная станция стояла на расстоянии около двухсот ярдов от квартала с коричневыми зданиями, наполовину занесенными песком. В Реггани когда-то находился пост иностранного легиона, но теперь он стоит в стороне ото всех домов, выщербленный ветром и необитаемый.
В тот четверг мы приехали как раз перед рассветом, похоронная атмосфера безжизненности и темные дверные проходы заставили нас проехать через это место. Как всегда, напое ледок, нам надо было дозаправиться и наполнить баки водой.
Мы остановились возле двух автомобилей, рядом с одинокой бензонасосной станцией, ожидая, пока кто-нибудь подойдет и откроет ее. Когда прошло пять минут, и никто не подошел, Герман сказал, что пойдет и разузнает что-нибудь о конвое.
Перед отъездом из Адрара Герман не так уж часто попадался нам на глаза. Он тактично не сопровождал нас, но всегда был в городе, общаясь с хозяевами магазинов, полицией, и со всеми, кого мог разыскать. Ему было около тридцати пяти лету и он не был тем типом человека, с которым нам хотелось obi завести дружбу, так что нас не сильно волновали его маленькие отлучки. Кроме того, он постоянно возвращался с бесценной информацией об окружающей нас местности и о пустыне.
Наконец, мы узрели молодого араба, бегущего с ключом к станции, и открыли свои баки. После наполнения наших канистр водой из близлежащего колодца, мы пошли по запыленной дороге к другой стороне поселения, и там встретили Германа. Он нашел главный конвой и выяснил, что они отбывают через день, а может и через два. Он предложил нам разбить лагерь где-нибудь неподалеку, пока они не будут готовы к отъезду.
Езда самостоятельно
С прибытием последних новостей о дальнейших задержках, мы решили собрать совет, чтобы обсудить наш дальнейший план действий. Мы все уже устали от промедлений конвоя. Немцам, та же как и нам с Джеффом, просто не терпелось пересечь пустыню. Остановки, задержки, возвраты, растраты, жара, и местный менталитет просто исчерпали наше терпение.
Мы обсуждали варианты наших действий при свете передних фар Ровера, а Гельмут и Курт тем временем приготавливали большой кувшин кофе. Единственная причина, по которой мы ждали конвой, это дополнительная страховка от неудач в пустыне. Мы рассудили, что две машины были достаточной страховкой для того, чтобы закончить наш путь, тем более, если за нами будет идти конвой.
В местечке под названием Борджи-Перез, 450 милям южнее, как было отмечено на нашей карте, была водяная скважина. Если бы что-нибудь случилось с одной из наших машин, мы могли бы вернуться в Реггани или добраться до водяной скважины, или просто сесть и ждать конвоя. Ганс полностью с нами соглашался, остальные немцы не оспаривали его слов. И только один Герман был не согласен с нами.
Голос оппозиции
Сейчас Герман выражал свое мнение так, будто он общался с людьми, которые ничего не смыслили в деле, в котором он был специалистом. Проведя так много времени, собирая информацию, он полностью потерял из виду то обстоятельство,-что мы все пересекали одну и ту же страну, чтобы приехать в Реггани,и в равной степени не знали, что нас ждет впереди.
Тем не менее он уверенно выражал свое мнение, указывая на то, что если обе машины поломаются, мы можем умереть еще до прибытия медленно передвигающегося конвоя. Он продолжал, говоря, что единственный путь пересечь Сахару, это двигаться с большой группой ради общей защиты. Гораздо лучше было идти медленнее, чем рисковать остаться одному. В заключении он заявил, что нашел прекрасное место для нашего лагеря, которое он с удовольствием нам покажет, если это поможет прекратить дискуссию.
Как оказалось, Герман был прав. Но так как он нам не нравился, мы отвергли его идеи, и отказались обдумать их возможную достоверность. Мы ошиблись, фокусируя свое внимание на том, «кто» был прав, вместо того, «что» было верно.
Время выбирать
Немцы, все кроме Ганса, колебались. Джефф просто посмотрел на Германа так, будто он сказал какую-то глупость и сразу ушел. Наконец я сказал Гансу, что Джефф и я уезжаем этой ночью, с конвоем, или без него. Они должны принять свое собственное решение.
Несколько секунд, в полной тишине, Ганс смотрел мне в глаза и тут же неожиданно принял решение - повернулся к Герману и сказал ему, что мы уезжаем через пол-часа. Герман мог ехать с нами и мог остаться, это ему было решать. Затем мы все уселись и выпили кофе.
Ганс, несомненно, был лидером группы. Он не только принимал на себя полную ответственность за каждую деталь, но он еще и действовал. Он был несокрушим как скала.