— Угу, понимаю, — с готовностью кивнула бывшая беспризорница, — Только, пока не очень понятно, как это всё относится к твоему проигрышу.
— К этому я уже подошёл, — ухмыльнулся я девчушке, — Тестостерон знаешь, что такое?
— Мужской гормон? — неуверенно спросила Анна.
— Всё верно, именно так. Мужской, — авторитетно подтвердил её догадку я, — У женщин он тоже вырабатывается, но в гораздо меньших количествах. Этот гормон заставляет самцов приматов соревноваться, драться, выяснять, кто из них главный, и заниматься сексом.
— Я думала, это гормон агрессии, — засомневалась девочка, — Я что-то такое слышала до Улья ещё.
— Будь уверена, что за половое влечение он тоже отвечает, — солидно заверил беспризорницу я, — Так, вот. Когда два самца-бабуина дерутся за право стать альфой в своей стае, можешь быть уверена, они залиты тестостероном по самые брови. И когда один побеждает другого, у проигравшего есть только два пути — быть убитым или встать на колени и быть изнасилованным победителем.
— О-Б-А-Л-Д-Е-Т-Ь…
Девочка была обескуражена новой открывшейся информацией.
— Обезьянки чаще всего не хотят погибать и становятся на колени, — продолжал нагнетать я мрачности в голос, — Поэтому их ритуально понижают до уровня женских особей.
— Это… Это…
Аня явно не находила нужных слов.
— Так вот, я на колени не вставал и вставать не намерен. Потому что свободы достойны только те, кто готов отстаивать и драться за неё каждый божий день.
Бывшая беспризорница пришибленно молчала, потрясённая шквалом свалившейся на неё информации.
— Кто проиграл — большой вопрос, — решил я усилить впечатление, — Да, я попался им в итоге, но меня и Арманд спасли вы. А кто вам не дал погибнуть в первые дни?
— Ты? — спросила меня Аня.
— Конечно, — кривая щербатая ухмылка украсила мою избитую, и без того мерзкую рожу, — А кто ещё? Значит, стратегия моя была правильная. Так? Можно посчитать, скольких потеряли мы. И сколько муры.
— Сергея-жандарма и Аксинью, — подсказала мне Анна, — Вспоминаю их…
— Я тоже вспоминаю, но нет, — решительно возразил своей подопечной, — Можем считать только тех, кто погиб в бою, Аксинья оказалась заражённой и Сергей умер от ран и потери крови, значит, их записываем в небоевые потери.
— Получается, что у нас потерь совсем нет, но как же нам посчитать, сколько убито пиковых? — мило озадачилась девочка.
— Помнишь, нас на мосту подкараулил Акс?
— Брр… Забудешь такое…
— Он говорил о восьми двухсотых и четырёх трёхсотых, помнишь? — спросил я.
— Да, — легко согласилась Аня, — Только я не поняла, что это значит.
— Двухсотые — это убитые…
— А трёхсотые живые? — удивилась девочка.
— Нет, конечно, — ухмыльнулся я в ответ, — Как бы тогда их записать в потери? Трёхсотые — раненые.
— Много… Восемь убитых и четверо раненых…
— Одного из них ты сама прибрала, — положился ладонь на узкое плечико и слегка сжал, — И ты молодчина.
Не давая Ане загрустить и сбиться с мысли, продолжил:
— Считаем дальше! Помнишь подбитый БМП STRF-90?
— Да, конечно, ты взорвал танк из такой… толстой трубы…
— Это не толстая труба, хотя и это тоже, но называется она РПГ, что расшифровывается, как ручной противотанковый гранатомёт.
— А как БМП расшифровывается?
— Боевая машина пехоты. Такие специальные броневики, которые возят бойцов.
— Не знаю, на танк было похоже…
— Это и есть танк, только очень лёгкий и с десантным отсеком для пехоты, — упростил я задачу для девочки, — Так вот, экипаж этой БМП состоит из трёх человек, а десант из восьми. Сколько получается?
— Одиннадцать…
— А теперь выполним простой арифметический приём сложения, прибавим к этим одиннадцати ещё восьмерых и Акса.
— Двадцать?
— Верно, — согласился я с девочкой, — Двадцать и четыре единицы техники, три пикапа и одна БМП. Теперь давай посчитаем, сколько нас было.
— Я, ты, Брусника, — начала загибать пальцы девочка, — Арманд и Мамба.
— Нет, Мамба не считается. Она к нам присоединилась уже после всего.
— Тогда нас получается было четверо. Да?
— Четверо было в самом начале и четверо в конце, а муры по итогам недосчитались двадцати бойцов и четырёх единиц техники, — скромно уточнил я, — Скольких вы побили, пока нас с Арманд пытали, я уже не знаю.