Чуть присмотревшись, он сообразил, что это девушка. Короткой стрижки и штаны ввели его в заблуждение на счет мужского пола.
— Пить! — еле-еле проговорила она по-французски.
Девушка рухнула на песок. Михаил вздохнул и попытался ее поднять. Руки не слушались. Только с третьей попытки он смог кое-как оторвать ее от земли. Подтянув ее в тень пальм, он пощечинами привел ее в чувство.
— Пить, — снова проговорила она спекшимися губами.
— А нету! — усмехнулся Михаил.
— Пожалуйста. Я вам отдам… все что хотите… дайте пить…
— Сам ищу.
Михаил встал.
Девушка вдруг оказала чудеса эквилибристики: непонятно как вскочила с песка и вцепилась Михаилу в горло. Где-то с минуту они возились, прежде чем ему удалось утихомирить девушку.
— Послушайте, мадам… или мадемуазель… я в таком же положении, что и вы. Нет у меня ни воды, ни еды… и вообще, я четвертую ночь почти не сплю толком. Потому очень зол. И могу, ненароком, зашибить!
Девушка немного успокоилась и тут же зарыдала…
28.
Ночь прошла в относительном спокойствии. Шакалы не решились пойти в оазис и где-то пропали.
Михаил полудремал, глядя на скрутившуюся калачиком девушку. Она с момента драки не проронила ни слова. Лежала и тихо всхлипывала.
А утром впала в какую-то прострацию. И как Михаил не пытался ее поднять, ни на что не реагировала.
— Да что ж мне с тобой делать? — Он устало пробовал ее поднять. Но, пройдя пару шагов, тяжело рухнул на колени.
Было два выхода: либо сидеть с ней тут, либо самому двигаться дальше к следующему оазису.
Михаил еще раз попытался растормошить девушку, но тщетно.
— Твою мать! — устало выругался он и присел рядом с ней.
Совесть требовала, чтобы он не бросал девушку, а разум говорил, что иначе они подохнут оба.
— А так есть шанс! — убеждал он.
— Но это не правильно! — неуверенно проговорила совесть.
— Не правильно? Она тебе кто? Жена? Сестра? Может, мать? Если она не хочет идти, то это ее дело. Её путь. Твой путь — иной.
— А как же милосердие?
— Вот что я тебе скажу про милосердие, — разум усмехнулся: — Возьми вон тот камень и размозжи ей голову. И она не будет мучиться, а ты продолжишь свой путь.
— Миша, ты вообще нормальный? — совесть аж подскочила.
— Я? Я-то — нормальный. А вот ты, судя по всему, совсем уже!.. Голову напекло?
«Стой! Стой! — Михаил огляделся. — Это испытание. Должно быть им. Мне только надо найти правильное решение».
Михаил потер виски. Но решение в голову не лезло.
Хотелось пить. И еще спать.
Когда он снова закрыл глаза, проваливаясь в дрему, в оазис вошли шакалы…
29.
Что влажное прошлось по щеке. Михаил еле-еле смог приоткрыть глаз и увидел острые клыки.
— Охренеть! — он вскочил, и шакал отпрыгнул в сторону.
Михаил огляделся. Картина была нелицеприятной: четверо тварей терзали тело девушки.
— Пошли прочь! — Михаил схватил палку и попытался отогнать животных.
Они отскочили, но тут же осмелев от вкуса крови, бросились в атаку.
«Вот тебе и испытание!» — мелькнуло в голове.
Михаил успел отбиться от первого шакала, но второй и третий сбили его с ног, впиваясь зубами в бедро и руку.
Небеса не разверзались, и Лорхен не появлялась. И Михаил ощутил, как ком подступил к горлу.
Дрался он отчаянно. Так отчаянно он не бился никогда. Он уже переступил ту грань, отделяющую его от возврата к жизни, включив все резервы. Михаил это сознавал и потому хладнокровно «разрешил» своему телу включить их. Он был уверен, что когда все закончится, то умрет.
Шакалы отступили с большими потерями: четверо зверей, скрючившись, валялись на песке.
Михаил дождался, когда они скроются, и тяжело рухнул на песок, поднимая в воздух пыль. И тут же на остывающее тело накатилась боль. Болело все: руки, ноги, ребра, спина…
Михаил поднял голову. Дышать было очень тяжело.
«Но ничего, — успокоил он себя. — Дышать осталось не так уж долго».
Он рассмеялся своей шутке и тут же закашлялся.