— Вера во что?
— Хороший вопрос, — Кутх задумался. — Понимаю подвох, потому попытаюсь объяснить.
Он на некоторое время замолчал.
— Кто есть верующий? — тихо спросил он.
— С какой точки зрения?
— С любой.
Велор пожал плечами.
— Верующий — это носитель определенной модели мира. Скажем… ну-у… твой сосед. Как его зовут?
— Семен Семенович.
— Хорошо. Так вот, Семен Семенович верит в такую модель мира, согласно которой по утрам встает солнце, зимой идет снег, ночью следует спать…
— И все это не правильно, что ли?
— Не о том сейчас речь. Правильно… неправильно… мы говорим о вере. Семен Семенович своей верой создает свою спираль в модели мира. Он намечает ориентиры, создает дорогу Порядка в Хаосе Вселенной и движется по ней всю свою жизнь.
— Спираль подразумевает бесконечность. Следовательно, он никогда бы не смог пройти дважды…
— Представь эту спираль в виде ленты Мёбиуса.
— Ладно. Допустим, что это истина. Тогда она…
— Тогда она навязана нам с рождения. Мы согласились на данную модель, потому что не нашли иной «дороги» в хаосе.
— Давайте сразу определимся с понятиями. Что такое хаос?
— Я так понимаю, ты склонен верить строго «научному» языку объяснения, чем размытому «философскому».
— Можно и «научным». Но только без формул. Я в математике не силен.
— Ладно. Как я уже говорил — мир нам, как и Семену Семеновичу, кажется вполне стабильным. Любые попытки «разрушения» этой картины мы сводим к проделкам темных сил, случайности и прочей лабуде. Мир для нас, будто машина — и все события, следовательно, должны определяться некими законами. Так?
— Допустим, хотя несколько однобоко.
— Я стараюсь объяснить, — улыбнулся Кутх. — Представим себе комнату. Мы вошли в неё и обнаружили навалом сложенное огромное множество различных вещей. При чем, всё в этой комнате, по нашему мнению, беспорядочно. И мы говорим в таких случаях — хаотично. То есть мы уже определили значение «хаос», как беспорядок.
Тут же напрашивается еще один вывод, что хаос — это неисчислимое количество информации. И наше сознание не может совладать с таким количеством этой информации. И получается, что порядок является всего лишь умозрительным состоянием мира, связанное с ограниченным количеством информации, которое мы в состоянии понять.
— Пытаясь разобраться в этой комнате, мы находим свой порядок данных вещей: вот лежит одежда, вот — книги, там еда. Нам уже не кажется все таким запущенным и пугающим.
— Отсюда следует, — включился Велор, — что хаос это более высокая форма порядка. Вернее, правильно сказать, что хаос — это другая форма порядка.
— Мы с тобой немного отходим от темы, — снова улыбнулся Кутх.
— Почему?
— Потому, как говорили о твоих представлениях об окружающем мире. Мы говорили о том, что модель Вселенной, то есть «твоего мира», определяется твоей верой. Помнишь?
— И что?
— То есть это она — эта модель — результат отражения действительности в твоем сознании. Но насколько оно адекватно?.. Упорядоченность — это тоже субъективизм. Она привязана к целям наблюдателя.
— И каковы же эти цели? Кто для меня придумал «дорогу» Порядка?
Кутх не ответил.
— Это мне напоминает тот хитроумный вопрос, — усмехнулся Велор, — который я слышал еще в институте: «Кто же кого выдумал? Люди богов, либо боги людей?..»
56.
…Неизвестный, кажется, начинал приходить в себя. Женщина пощупала его лоб, и снова вернулась к огню.
— Где я? — еле слышно пробормотал неизвестный.
— Тут, — неопределенно ответила женщина, даже не оглядываясь.
Человек попытался подняться и тяжело застонал.
Женщина попробовала деревянной ложкой, варившуюся в чане похлебку. Несколько секунд она задумчиво смаковала еду, прежде чем решила отлить ее в потрепанную оловянную миску.
— Вам надо поесть, — негромко говорила она. — Вам нужны силы.
Она приблизилась и помогла мужчине присесть.
— Ешьте, — протянула женщина миску. — Только не спешите.
Судя по бледности лица, незнакомцу было очень плохо. Он кое-как разлепил веки и некоторое время, молча, вглядывался в содержимое миски.
— Прошу прощения, — еле-еле выдавил он из себя. — Но не могу. Нету сил.
Женщина вздохнула и снова подошла ближе.
— Ладно, давайте помогу, — голос ее был совершено безразличный.