— Пойдем, время стирки.
— Мне нехорошо.
— Ай-ай! Заболела?
— Кажется, меня вырвет.
Мать засуетилась и принялась мерить Рут температуру, спрашивать, что она ела и как ходила в туалет по-большому. Она заставила Рут снова лечь на диван и поставила рядом с ней ведро, на тот случай, если ее действительно начнет тошнить. Наконец она ушла в прачечную по меньшей мере часа на три. Она всегда ходила в местечко в двадцати минутах от них, потому что автоматы там стоили на пять центов меньше, чем в ближних прачечных, а сушильные машины не пересушивали белье.
Рут надела куртку и поплелась на улицу. На крыльце она опустилась на стул, достала книгу и стала ждать. Через десять минут Дотти открыла заднюю дверь, спустилась с крыльца в четыре ступени и направилась к ней через двор. Ее глаза распухли, она была похожа на лягушку, и, когда она улыбнулась Рут, верхняя часть ее лица по-прежнему выглядела трагично.
— Как дела, малышка?
— Нормально, наверное.
Дотти вздохнула, села на крыльцо и оперлась подбородком о колени.
— Он уехал, — сказала она. — Но он за все заплатит, ты не беспокойся.
— Мне не нужны деньги, — запротестовала Рут.
Дотти было засмеялась, но потом замолчала.
— Я имела в виду, что он сядет за решетку.
— За что? — испугалась Рут.
— За то, что он сделал с тобой, разумеется.
— Но он же не специально. Он просто забыл…
— Забыл, что тебе всего одиннадцать? Господи!
— Я тоже была виновата. Мне надо было быть аккуратнее.
— Милая, нет! Нет! Не надо его защищать. Честное слово! Ни ты, ни ребенок ни в чем не виноваты… Так, слушай, тебе надо будет обратиться в полицию…
— Нет! Нет! Я не хочу!
— Я знаю, что тебе страшно, но то, что он сделал, — неправильно. Это называется насилие над несовершеннолетним, и он должен быть за это наказан… В общем, в полиции тебе, скорее всего, будут задавать много вопросов. Тебе просто надо сказать им правду: что он сделал, где это произошло… В спальне?
— В туалете.
— Господи! — Дотти горько покивала. — Да, ему и правда там всегда нравилось… Так, он отвел тебя в туалет…
— Я пошла сама.
— Хорошо, тогда он пошел за тобой, и что потом было? Он был одет?
Рут была потрясена.
— Нет, он остался в гостиной смотреть телевизор, — тихо ответила она. — Я была в туалете одна.
— Так когда он это сделал?
— Передо мной. Сначала он пописал, потом я.
— Погоди минутку… Он что сделал?
— Пописал.
— На тебя?
— На сиденье в туалете. А потом пошла я и села на него.
Дотти встала, ее лицо исказилось от ужаса.
— О нет! О господи! — Она схватила Рут за плечи и встряхнула. — Так дети не делаются! Через мочу на туалетном сиденье! Как можно быть такой глупой? Для этого мужчине надо всунуть в женщину свой член!
Из которого выходит сперма, не моча. Ты хоть понимаешь, что наделала? Ты обвинила невинного человека в том, что он тебя изнасиловал!
— Я не обвиняла, — прошептала Рут.
— Обвинила, и я тебе поверила! — С этими словами Дотти решительно пошла к дому, рассыпая на ходу ругательства.
— Мне очень жаль! — крикнула Рут ей вслед. — Я говорю, мне очень жаль!
Она по-прежнему не понимала, что сделала.
Дотти развернулась и бросила:
— Да ты понятия не имеешь о том, что такое сожаление!
Потом она вошла внутрь и хлопнула дверью.
Несмотря на то что она больше не была беременной, Рут не ощущала облегчения. Все по-прежнему было ужасно, может, даже хуже. Когда мать вернулась из прачечной, Рут лежала в кровати под одеялом, делая вид, что уже спит. Она чувствовала себя глупой, и ей было страшно. Неужели она попадет за решетку?
И хоть теперь она и знала, что не беременна, умереть ей хотелось еще сильнее, чем раньше. Но как это сделать? Она представила, как ложится под колеса «Понтиака», как Ланс заводит машину и переезжает ее, даже не зная об этом. Если она умрет, как ее отец, то они встретятся с ним на небесах. Или он тоже решит, что она плохая?
— Хорошая девочка, — промурлыкала мать. — Спи, и скоро поправиться.
Позже в тот же день Рут услышала, как «понти-ак» въехал во двор. Она выглянула в окно. Мрачный Ланс вынес из коттеджа несколько коробок, два чемодана и кошку. Потом, прижимая к носу салфетку, оттуда вышла Дотти. Не глядя друг на друга, они сели в машину и уехали, а когда час спустя «понтиак» вернулся, из него вышел только Ланс.