— Вальди! Вальди! — закричали княжны.
— Паненки, хоровод! — приказал он весело. Схватил за руки Стефу и одну из княжон, остальные тоже взялись за руки, и все в ритме мазурки сделали несколько кругов по залу.
— Вальди, ты становись в середину, а мы споем! — предложила запыхавшаяся Люция.
— Не нужно, пошли! — сказал он быстро и увлек за собой, взглядом показав на битком набитую галерею.
Девушки сконфуженно разбежались. Вальдемар медленно пошел следом.
Оркестр заиграл вальс, дав тем самым знак, что бал начался. Но пан Рудецкий уже не смотрел на входящие пары, так захватила его сцена, свидетелем которой он только что стал.
— Они всецело ею завладели, всецело… — повторял он, рассеянно слушая соседа. А тот не унимался:
— Какова молодежь, а? Какая грация! А майорат! Он и швец, и жнец, и на дуде игрец! И пахать, и плясать! А красивей всех была та, в светло-зеленом. Интересно, кто такая? Княжна какая-нибудь, не иначе!
«Знал бы ты, что это моя дочка»! — подумал пан Рудецкий гордо.
Бал начался шумно, был полон веселья. Распорядителями в танцах были Вальдемар с графом Брохвичем и еще несколько молодых людей.
Яркие наряды дам перемежались черными фраками, в глазах рябило от драгоценностей и приколотых к платьям живых цветов. Запахи изысканных духов, цветы, колышущиеся веера создавали непередаваемую атмосферу бала. Блестели глаза, гибкие фигуры женщин, изящно опиравшихся в танце на руки мужчин, грациозно склоненные головки — все было исполнено прелести. Мужчины выглядели триумфаторами, их руки смело и уверенно обнимали гибкие станы партнерш. Некоторые, кажется, что-то шептали друг другу на ухо, захваченные уносившим их чарующим ритмом вальса.
Вальдемар пригласил Стефу. Впервые он обнимал ее, впервые чувствовал так близко, гибкую, покорную его движениям. Держал крепко, чувствуя биение ее сердца. Горячее дыхание девушки обжигало его, ее волосы раз и другой мимолетом коснулись его губ. И он склонился еще ближе, чтобы самому прикоснуться лицом к шелковистым прядям. Он видел длинные ресницы Стефы, нежный румянец, прекрасный профиль, пылающие губы, белую шею и обнаженные плечи в бледно-зеленом облаке крепа. Он был очарован девушкой, чувствовал, что и Стефа переживает нечто подобное.
Стефа танцевала прекрасно и свободно, но словно бы в забытьи. Ярко освещенный зал, цветы, прекрасная музыка — все это ошеломило ее, и она увлеченно танцевала. Грудь ее была переполнена незнакомыми прежде чувствами. Не глядя, она знала, что легко и изящно плыла по волнам неизмеримого счастья. Упоение кружило их в вихре вальса, их танец приковал к себе взоры внимательных наблюдателей.
Слеза навернулась на глаза пана Рудецкого, и он тихонько вздохнул. Не мог оторвать глаз от прекрасной пары, но в то же время чувствовал непонятную боль.
— Вырвать ее отсюда, увести, забрать! — зашумело у него в голове.
— Поздно!
Пан Рудецкий знал уже — поздно…
Внезапно звучный, дерзкий марш обрушился на зал, горяча кровь в жилах, отдаваясь в сердцах.
Пары поплыли по паркету. В первой — майорат с молодой графиней Виземберг, дочкой князя Гершторфа, которую майорату тоже некогда сватали. За ними — графиня Барская с князем Занецким, Трестка с панной Ритой, граф Брохвич со Стефой, Люция с молодым Жнином.
Запал возрастал, звучный голос объявлявшего фигуры танца майората разносился по залу. Мазурка никого не оставляла равнодушным, бросала в бешеный вихрь. Неисчерпаемый в своей фантазии Вальдемар измышлял все новые и новые фигуры. Видя его столь развеселившимся, пан Мачей лишь удивлялся про себя, но пани Эльзоновская поспешила вслух объявить, что давно уже не видела майората в таком запале.
Мазурка длилась долго, и майорат не позволял ей убавить бешеный темп; в конце концов, хотя сам он был полон жизни, танцоры попросили его смилостивиться. Зал опустел. Большинство гостей отправились в буфеты, а самые знатные — в кабинет наверху, где для них был сервирован особый стол. В зале появились вооруженные щетками слуги и принялись подметать пол, словно арену перед выходом гладиаторов.
В верхнем кабинете веселились. Слева у Стефы оказались Трестка и панна Рита, справа незнакомый молодой человек с моноклем, и напротив — Вальдемар с графиней Барской. Оказавшись в добром соседстве, Стефа была в самом хорошем расположении духа. Она весело препиралась с Тресткой, успевая в то же время смеяться в ответ на комплименты молодого человека с моноклем. Часто в разговор вмешивался Вальдемар, и оживленный, полный шуток и смеха разговор плыл широкой рекой.
Графиню раздражало внимание Вальдемара к другим дамам, и она прилагала все усилия, чтобы удержать его при себе. Не раз черные глаза графини неприязненно устремлялись на Стефу. Инстинктивно графиня чувствовала опасность, грозящую ей со стороны этой девушки. Панна Барская в своем ярко-желтом платье, смуглая, с черными, как ночь, глазами и волосами, казалась цыганской принцессой, с дикой ревностью сражавшейся за свою добычу.
Когда она переводила взгляд с майората на Стефу, глаза ее вспыхивали.
Пожиравший ее взглядом князь Занецкий шептал:
— Демоническая девушка! Но прекрасная!
Он совершил неосторожность: сидевшая рядом с ним графиня Паула услышала и сказала язвительно:
— Майорат не любит в женщине демонических черт. Ее, в свою очередь, сердило, что сидевший рядом князь всецело поглощен Барской.
Занецкий, вместо того, чтобы впасть в уныние, безмерно радовался. Он призвал бы к майорату всех ангелов небесных, лишь бы тот своей холодностью к демонам в женском облике позволил бы ему самому демона такового завоевать.
Стефа заметила неприязненно вспыхивавшие глаза графини, но ничуть тому не огорчалась и чувствовала себя свободно и весело.
Пан Рудецкий оказался прав: она чувствовала себя прекрасно в кругу этих людей. Ее бальный блокнотик, куда записываются кавалеры на будущий танец, был переполнен фамилиями. «Михоровский» повторялось не один раз.
Ужин длился недолго; танцы вновь начались с удвоенным азартом.
Протанцевав со Стефой контраданс, Вальдемар отвел ее под огромные пальмы, усадил и сказал с ноткой грубоватости, всегда звучавшей в его голосе, когда он чего-то сильно желал:
— Покажите мне ваш блокнот.
Стефа подала ему светло-зеленый блокнотик с крохотным карандашиком того же цвета.
— Вы сами выбирали блокнотик?
— Мне его подарила баронесса. Он перелистал странички:
— Ого, да тут вписана целая армия! Неплохой список! Моя скромная фамилия тут совершенно потерялась. Что-что? Котильон — Брохвичу? Ну, котильон вы могли оставить для меня.
— Я не могла отказать пану Брохвичу. Бал словно битва: побеждает тот, кто приходит первым.
— Не всегда! Иногда пришедший вторым первого побивает. Именно это я и намереваюсь сделать…
Он посмотрел ей в глаза. Стефа смешалась, но ответила без колебаний:
— Так нельзя. Пан Брохвич обидится, и на то у него будут все основания.
— Вы только дайте свое согласие, а уж я сделаю так, что Юрек не обидится… Откажете мне? — он встал и усмехнулся: — Я отправляюсь к Брохвичу. Минутку подождите!
Едва он отошел, к Стефе подскочил молодой человек с моноклем:
— Не занят ли ваш котильон?
— Увы…
— Ах, пардон… Я опоздал. Всегда майорат…
— А ну-ка, что вы тут обо мне сплетничаете? — раздался за его спиной низкий голос майората.
Молодой человек пробормотал что-то по-французски и с поклоном удалился.
Вальдемар стоял перед Стефой, держа под руку Брохвича.
— Знаешь ли, Юрек, я тут атаковал блокнотик панны Стефании, и занятые тобой в котильоне позиции мне весьма не по нраву. Баталию я начинать не хочу, а посему льщу себя надеждой, что дело мы уладим полюбовно.