Тем временем отыскался вход в гараж, оттуда раздался голос лейтенанта Звонарева: - Товарищ майор, взгляните.
Ничего нового Сарычев не увидел - "фабрика" как "фабрика". В углу, съежившись от страха, сидел бородатый, интеллигентного вида варщик, второй умелец распластался в луже собственной крови и судорожно хрипел простреленным легким. Но среди груды пластика, резины и стекла майор заметил продолговатый металлический предмет цвета летней травы. На зеленом фоне ярко выделялась красная звездочка и непонятная надпись "РБГ 48".
Окна занимали полстены - со стеклами-хамелеонами, дубовыми подоконниками и акустической изоляцией. Заходящее зимнее солнце сквозь них виделось неярким зеленоватым шаром, а звуки машин с набережной вообще не проникали внутрь огромной, как аэродром, комнаты. Судя по всему, это была гостиная. Слева невообразимая итальянская стенка, справа панно с изображением паскудной голой бабы, перед полутораметровым экраном "Пионера" необъятных размеров диван и масса приятных дополнений - видео и аудио, книги в дорогих переплетах, в углу беккеровский концертный рояль и пальма "рыбий хвост".
Высокий, с лепниной потолок не оставлял сомнений в том, что помещение это бывшее буржуйское. Что греха таить, так оно и было. Когда в семнадцатом году победивший революционный народ ликвидировал эксплуататоров как класс, освободившиеся хоромы поделили на множество конур, где впоследствии этот революционный народ и поселился. Однако ошибочка вышла. За семьдесят лет пролетарии так далеко ушли не в ту сторону, что буржуазия оклемалась, снесла перегородки коммуналок и зажила по-прежнему - в хоромах.
За окнами сгущались сумерки, и в комнате горели галогеновые лампы, освещая сидевших в креслах людей. Это были четверо мужчин, молодые годы которых уже прошли, а старость была еще в далекой перспективе. На первый взгляд были они совершенно не похожи друг на друга, но кое-что их все же объединяло. Выражение глаз. Стальное, безжалостное, равнодушно-оценивающее, так смотрит леопард на свою жертву перед прыжком." Да это и были нелюди. Звери. Матерые хищники...
- Ну, где он, мент поганый? - резко спросил Первый, крепкий, со шрамом на левой щеке, с перебитым носом. - У, лягаш, падло...
- Попридержи, язык, - одернул его Второй, представительный, в очках, с интеллигентной сединой на висках. - Раз обещал, будет.
- Обещал! - Первый скривился в усмешке. - Жди теперь! Мент - он и в Африке мент. Поганый!
- Да хватит вам. - Третий, высокий, с коротким ежиком, энергично, как на плацу, махнул рукой. - Вон, звонят уже.
Действительно, скоро послышались шаги, и в комнату влетел низенький пышнотелый мужчинка.
- Чертовы пробки, - он грузно опустился в кресло и обвел собравшихся виноватым взглядом, - прошу пардону...
Встретили его холодно, в лоб выстрелили, словно из пистолета, вопросом: долго ли еще его менты будут отравлять людям нормальным жизнь?
Когда-то давно родная партия направила толстячка из уютного райкомовского кабинета на борьбу с преступностью, и хоть времени прошло с тех пор немало, но коммунарская закваска давала о себе знать. Так что он ответил по-партийному уклончиво:
- В семье не без урода, знаете ли. Разве уследишь за всем?
- Ты смотри, как поет! - Первый рывком встал с кресла и, особенным образом, с "подходом", приблизившись к пышнотелому, прошипел: - Папа, ты не въехал в тему! Людей нормальных повязали, "завод" сгорел, хаты засвечены, жмуров как на кладбище, на кого все это вешать будем, а?
- Ладно, ладно. - Второй тоже поднялся, сделал энергичный жест, мол, стопори Качалове, здесь все люди интеллигентные. Он пристально посмотрел на побледневшее лицо мента и медленно, с расстановкой, произнес: - Надо проанализировать случившееся. Сделать выводы, чтобы подобное впредь не повторилось.
Второй много лет работал в органах, знал цену ошибкам и умел их анализировать. Понимал, что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Давно, еще на заре своей чекистской юности, когда он служил в ПГУ - внешней разведке, судьба зло посмеялась над ним. За бешеные деньги ушлые капиталисты всучили ему чертежи подводной лодки образца четырнадцатого года. Пришлось коренным образом сменить профиль работы - заняться хозяйственной деятельностью. У партии, как известно, было множество сестренок, младшеньких, их следовало содержать достойно, в чести и достатке. Вот и пришлось Второму торговать оружием, наркотиками, даже сводничеством, бывало, занимался. Деньги-то, они не пахнут. Насмотрелся за долгие годы, намаялся, знал: жизнь полна сюрпризов.
- Ну вот что, голуби, - впервые подал голос Четвертый, лощеный, с розовыми, полированными ногтями, обладатель дорогого костюма и просторного кабинета в Смольном, - вы тут анализируйте, делайте выводы. Не забудьте только, что нам нужны деньги и что незаменимых людей не бывает. У нас ведь как? Кто не работает, тот действительно ничего не ест. Переваривать нечем...
Он хмыкнул, встал и, не прощаясь, вышел, оставив присутствовавших в подавленном настроении.
- Да... - Третий наконец прервал тягостное молчание, кашлянул в кулак и посмотрел на мента вопросительно: - Так что же это за сволочь у тебя не одобряет конверсию?
Третьего жизнь не баловала, - дослужиться от сержанта до генерал-полковника ох как непросто. Все было. Голод, холод, бараки офицерские. Полжизни не имел ни кола, ни двора, - и вот, когда, кажется, достиг вершин здрасьте вам, перестройка! Ни тебе почета, ни денег, ни уважения! Хорошо, нашлись вовремя умные головы - приловчились психогенный газ РБГ 48 на наркоту перегонять. Доход покруче генеральского будет, а молодежь-то нынешняя - хрен с ней, худую траву и с поля вон. Все бездельники как на подбор, балбесы, подъем переворотом ни разу сделать не могут...
Мент, порывшись в карманах, вытащил лист бумаги: