- Ну-ка, воткни туда, где оно торчало, - приказал обсосок с раздражением в голосе, и когда Кувалда вернул майора в исходную позицию, посмотрел на непрекращающего жевать мордоворота. - Хватит, бля, умножаться *. Пора дело делать.
Тот вытер рукавом жирные губы и вскочил, оказавшись высоким, брюхатым, с разведенными в виде икса ногами.
- Какой красавец! - Его аморфная, лоснящаяся морда нависла над майором, обдавая перегаром и вонью гнилых зубов. Потрепав Сарычева за щеку, он игриво пропел: - Жося, сейчас мы тебе очко расконопатим, акробатом** у меня будешь, универсалом ***...
* Здесь - жрать.
** Пассивный партнер в гомосексуализме.
*** Опытный пассивный партнер.
Дальше Сарычеву объяснять было не нужно - перед ним стоял "глиномес" активный гомосексуалист, и перспектива быть оттраханным его не радовала. Майор напряг руки в последнем отчаянном усилии и наконец с облегчением почувствовал, что веревочные кольца подались. В это время мордастый легко приподнял его со стула, заботливо приговаривая:
- Давай, Жося, раздвинься, чтоб мне тебя не ломать. - И тут Сарычев нанес ему сильный поддевающий удар в пах подъемом стопы.
Очень уж Александр Степанович постарался - движение было настолько мощным, что нижняя часть хозяйства "ухажера" проникла в его брюшную полость. Активный отрубился мгновенно, не издав ни звука. Спасавший свою честь майор уже готов был помножить на ноль и прочих присутствующих, как вдруг в руках плюгавого оказалась продолговатая коробочка, из которой вылетели две стрелки с тонкими проводками. Они вонзились Сарычеву прямо в шею, и он упал как подкошенный, даже не успев вскрикнуть. Тело его дернулось пару раз и замерло. Шибзик осмотрел поверженного "глиномеса", пнул ногой его безжизненную тушу и горестно вздохнул:
- Непруха, бля. Все не в жилу, не в кость, не в масть. Надыбай баян. - Это относилось уже к Кувалде, и тот мигом приволок десятикубовую дурмашину в оригинальной упаковке. Впрочем, без особого энтузиазма - все мысли его, похоже, были о подраненных клешнях...
- Ладно, не так, так этак. - Осторожно вколовшись в магистраль* "глиномеса", обсосок набрал в шприц крови, зачем-то посмотрел на свет и, засадив иглу в вену майора, с ухмылочкой нажал на шток. Подумал и, прошептав: "Кашу маслом не испортишь", - повторил ту же операцию с другой рукой Сарычева. Потом подошел к печке и бросил шприц в ярко горевшее пламя.
- Грузи обоих в лайбу, - обернулся он к Кувалде, сплюнул прямо на пол и вышел на свежий воздух. Чувствовалось, что настроение у него паршивое.
Правда, уже на подъезде к городу, когда в свете фар появилась стая одичавших собак, обсосок несколько оживился.
* Вена.
- Стопори, - приказал он и выпихнул бесчувственное тело мордастого на обочину. - Сожрут и со СПИДом.
Затем, с ненавистью глядя на недвижимого Сарычева, прошипел:
- Я тебе устрою, падла, похмелье. Всю жизнь помнить будешь... - И вытащив бутылку со зловещей надписью "Спирт питьевой", резко повернулся к ощерившемуся Кувалде: - Рот закрой. А менту открой. И пошире...
- Да не пил я ничего, не пил, - еще не совсем проспавшийся, Сарычев, забыв, что он не в своем кабинете, бухнул кулаком по столу - Говорю, не пил!..
- Постой, Александр Степанович, - почти-генерал посмотрел на него укоризненно, - вот, черным по белому гибэдэдэшники пишут, вот пожалуйста: "...в состоянии сильного алкогольного опьянения", "содержание алкоголя в крови" так, столько-то промилле, "оказался на проезжей части вне зоны пешеходного перехода", так... "привело к дорожно-транспортному происшествию", ну, дальше неинтересно. Так что, они придумали это все?
Сарычев молчал.
- Ствол, удостоверение, эти вот художества, - почти-генерал раздраженно ткнул пальцем в справку из госавтоинспекции, - знаешь, Александр Степанович, ты ведь не был в отпуске за прошлый год, а?
- Не был. - Майор угрюмо вздохнул, уже зная продолжение.
- Ну так сходи отдохни, а тем временем все прояснится.
"Черта с два у них что-нибудь прояснится, - майор имел в виду обитателей 512-го кабинета, Особую инспекцию при управлении кадров ГУВД, - им и так все ясно, станут они, пожалуй, в дерьме ковыряться. Наши люди своих стволов не теряют..."
- Ладно, будет день, будет пища, - почти-генерал подписал ему пропуск, еще одна щепотка соли на свежую рану, - и, пожимая на прощание руку, тихо спросил: - Знаешь, чего больше всего в этом мире? Дерьма.
Это Сарычев и сам знал. Мрачно он пожелал начальству удачи и пошел на выход.
Опять валил снег. Майор вдруг с особой ясностью почувствовал, как все это ему обрыдло - бесконечная зима, опостылевшая служба, семейная неустроенность, хренотень последних дней... Захотелось напиться - в стельку, в дрезину, в дугу... Так, как в гибэдэдэшном акте написано... Чтобы сразу в аут, в темноту, без всяких мыслей... "Ну вот еще, никак истерика? Не мякни, гад, не мякни", живо справился он с упадническим настроением, глянул на дома, на троллейбусы, на спешащих по своим делам людей, протер лицо снегом, сплюнул и пошел домой. Ладно, ладно, не все так плохо... Руки целы, ноги тоже, ни денег, ни ключей эти гниды у меня не взяли. Ничего, ничего, прорвемся...
В ларьке он попросил порожнюю коробку, поднявшись домой, убрал в нее мешок с кошачьими останками, медленно спустился к заметенной машине, вытащил лопату из промерзшего багажника и долго, удивляясь собственному спокойствию, долбил похожую: камень землю. Потом он присыпал жалкий холмик снегом, постоял немного, двигая кадыком, и в какой-то потерянности, сгорбившись, двинулся домой. Долго наводил порядок, зачем-то по второму разу выдраил полы и в конце концов воплотил в жизнь давнишнюю свою мечту - повесил в пустой комнате большой боксерский мешок.
Мешок был изготовлен из толстой кожи, весил, наверно, с центнер и боксерским его можно было назвать лишь весьма условно - лупить по нему можно было и руками, и ногами. Александр Степанович надел "блинчики", чтобы не изодрать свое сокровище раньше времени,* и мешку досталось по полной программе. Все, что скопилось у майора на душе, вылилось в каскаде сокрушительых ударов. Особенно хорошо удавались Сарычеву диагональные разноуровневые атаки типа "левая рука - правая нога". Минут сорок раздавались звонкие, пробирающие до нутра звуки ударов, а негодующие соседи снизу, сверху, справа, слева раздраженно стучали по трубам. Наконец, взопрев, Сарычев выдохся, снял мокрые от пота "блинчики" и пошел под душ.