Глава восемнадцатая
— Пропуск ваш недействителен с сегодняшнего дня и подлежит замене. — Капепешный прапорщик внимательно посмотрел посетительнице в лицо, затем равнодушно, как на пустое место, глянул в направлении Сарычева и, встретившись с ним глазами, сразу же ласково произнес: — Проходите, пожалуйста, — открыв при этом турникет в производственную зону.
Оказавшись внутри периметра, Елена Андреевна вместе со своим спутником обогнули ангар, затем остановились возле бокового служебного входа, и, когда массивная панель после набора кода подалась, майор с капитаном попали внутрь длинного, замкнутого в кольцо коридора, в котором после ласковых лучей весеннего солнышка было неуютно и промозгло.
Стараясь двигаться как можно тише, они пошли по кругу до двери, а когда Елена Андреевна повернула ключ в замке и дверь отворилась, то глаза их невольно зажмурились от яркого, очень похожего на солнечный, света, который изливался через застекленные стекла бокса с высоты потолка, отражавшегося в глади гигантской металлической плиты на полу.
— Мама моя родная. — Елена Андреевна кинулась к компьютеру и, пощелкав клавишами, внезапно тихо прошептала: — Они взломали защитный файл и скоро войдут в режим.
Сарычев тем временем уже отметил, что у большинства присутствовавших в раскопе экспериментаторов имелись хорошо знакомые ему отростки в области солнечного сплетения, и, вспомнив слова Свалидора: «Худшее для мужчины — это бездействие», он, чтобы не терять ни секунды, выпрыгнул сквозь прозрачный барьер в йоко-тоби-гири — летящем боковом ударе ребром стопы.
Не успели еще затихнуть звуки вдребезги разбитого толстого стекла, как майор уже приземлился на ноги и с быстротой молнии устремился на пандус, где за компьютером размещался пожилой обладатель черного щупальца. «И-и-и-ть», — сарычевский клинок легко развалил надвое монитор, а также череп сидящего перед ним, и сияние под потолком погасло, а сам Александр Степанович, мгновенно почувствовав опасность справа, резко ушел вниз.
Очередь из «гюрзы» — мощного девятимиллиметрового ствола, пробивающего практически любой бронежилет, — прошла выше его головы, а майор тем временем стремительно выполнил «лепесток» — оборот вокруг собственной оси — и с ходу разрубил стрелку пах. Не мешкая, он выхватил ствол из бессильных пальцев врага и, резко сдвинувшись уступом с линии атаки, дважды прострелил грудь широкоплечему обладателю пистолета Макарова, но конвульсивно тот все же успел нажать на спуск.
Сильный удар в грудь бросил майора спиною на бетонный пол, от страшной боли перехватило дыхание, однако инстинкт заставил его мгновенно откатиться в сторону, и пущенная из «Калашникова» длинная очередь прошла мимо.
Сразу же что-то необъяснимое заставило его взмахнуть мечом, и хотя заостренная пуля калибра 5.45 раздробила сталь клинка, Сарычев остался жив и, в который раз поблагодарив в душе феэсбешников за качественный прикид, тремя выстрелами из «гюрзы» превратил лицо автоматчика в кровавое месиво.
Во внезапно повисшей тишине было хорошо слышно, как «Калашников» из рук того брякнулся на пол, однако майор еще ощущал присутствие трех недобитых врагов и секунду спустя, стремительно обернувшись, резко взмахнул рукой. Просвистев в воздухе, обломок клинка по рукоять вонзился в горло затаившегося около энергощита высокого зомбированного амбала, и сейчас же Сарычев услышал хлопки выстрелов слева за спиной, с быстротой молнии ушел с линии возможной атаки вниз и, уже изготовившись к стрельбе, увидел два мертвых тела, а также Елену Андреевну, убиравшую свой ПСМ в набедренную кобуру из телячьей кожи.
— Что же делать теперь? — Лицо ее стало озабоченно-расстроенным. — Без центрального терминала мы ничего не сможем.
Где-то послышался вой сирен, и, не переставая прислушиваться к нему, майор потрогал свою болевшую грудь — видимо, пара-тройка плавающих точно были сломаны — и, сказав негромко:
— Что-нибудь придумаем, — внезапно ободряюще улыбнулся.
Между тем неподалеку в коридоре раздались бешеные крики, в дверь бокса начали бить чем-то тяжелым, и, сразу же став очень серьезным, Сарычев взял женскую ладонь в свою:
— Быстрее.
Через минуту они уже стояли в самом центре отливавшей желтоватым блеском плиты, там, где, невидимые простому смертному, пересекались перекладины обратной свастики, символизирующей эволюцию мира как единого целого, и, опустившись на колени, майор начертал на зеркальной глади Знак Зервана, трижды произнеся при этом Слово Могущества.
Где-то совсем рядом с грохотом распахнулась дверь и послышались резкие звуки команд, а на поверхности плиты, прямо от ног стоявших, уже побежали вовсю цветные концентрические круги, и на глазах вломившихся внутрь чекистов Сарычев вместе с прильнувшей к нему спутницей начал быстро исчезать в глубине массивного металлического монолита…