Шумевшая на улице толпа сначала была слишком занята своими делами, чтобы заметить приближавшегося к ней всадника, пока один из крестьян не крикнул во весь голос:
— Да вот он сам! Вот едет фельзенекец!
Известие пробежало по толпе с быстротой молнии; все оглянулись, устремив взоры на барона, находившегося еще на некотором расстоянии. Шум затих, как по команде, но внезапно наступившая глухая, неприязненная тишина могла оказаться для барона еще опаснее.
В эту минуту из дома вышли сам старшина, Райнер и еще несколько наиболее уважаемых крестьян. Они также изумились, увидев приближавшегося владельца замка, а старшина озабоченным взглядом окинул взволнованную толпу.
— Верденфельс? — громко сказал Райнер. — Тем лучше: мы можем тут же на месте расправиться с ним!
Заранее умерив галоп лошади, Раймонд ехал уже шагом. По тому, как держали себя крестьяне, можно было безошибочно заключить, с какими намерениями ожидали его, но, сделав вид, что ничего не замечает, барон отрывисто произнес:
— Почему загородили всю дорогу? Дайте мне проехать!
Властный, повелительный тон был настолько же необычен, как и неосторожен в данную минуту, но в нем слышались то упорство, та горечь, которые не только не устраняют опасности, но даже вызывают ее. Толпа, казалось, также поняла этот вызов, так как вокруг барона раздался громкий ропот, а Райнер с угрозой выступил вперед. Однако старшина, опасаясь взрыва возмущения, оттеснил его назад и заговорил:
— Мы как раз собирались идти в замок, чтобы поговорить с вами.
— О чем? — спросил Раймонд, скользнув холодным, презрительным взглядом по надвигавшейся толпе, которая окружила его со всех сторон так тесно, что лошадь не могла двинуться ни взад, ни вперед.
— Да о том, что случилось сегодня ночью, — ответил старшина. — Правда ли, что вы хотите заявить в суд, как говорит пастор?
— Да, правда, потому что я решил не допускать больше опустошений в моем имуществе. Впрочем, это дело касается одного меня.
— Ну, я думаю, что нас оно тоже касается! — заявил Райнер, не слушая больше никаких увещеваний. — Знайте же, что там и мой парень, но я не допущу его до тюрьмы! Я не потерплю, чтобы с ним что-нибудь случилось!
— Вам придется иметь дело с судом, — с прежней холодностью ответил Раймонд. — А теперь повторяю: дайте мне проехать!
Приказание было произнесено с такой энергией, что озадаченные крестьяне чуть было не подчинились. Однако впечатление от этой бесстрашной энергии было непродолжительно.
— Ого, собираетесь ли вы обращаться с нами, как ваш отец? — насмешливо крикнул Райнер. — Нынче так нельзя, теперь другие времена, а с вами еще надо свести старые счеты!
Эти слова, по-видимому, вывели толпу из оцепенения. Со всех сторон послышалось шумное одобрение, глухой ропот перешел в громкие крики, на барона посыпались всевозможные упреки и проклятия. Вначале это были только слова, но в следующую минуту дело дошло до действий. Старшина села тщетно пытался заставить выслушать себя, его перекричали другие, а когда он захотел унять Райнера, тот без дальних разговоров оттолкнул его.
Раймонд стоял среди бушующей толпы, не делая попыток успокоить или образумить ее, и глядя спокойно и безучастно. На его лице снова появилось выражение отрешенности от мира. Он ведь потерпел полную неудачу в своем стремлении сблизиться с людьми! В его мрачных глазах по временам вспыхивало нечто вроде презрения к этим людям, которым он столько раз протягивал руку помощи, ради безопасности которых готов был пожертвовать тысячами и которые теперь так отплачивали ему.
— Отдайте мне назад моего парня, да и других вместе с ним! — с необузданной яростью кричал Райнер. — Мы не потерпим, чтобы он был заперт в замке! Выпустите их всех!
— Да, их должны выпустить! Мы хотим, чтобы их освободили! — ревела толпа, все тесней окружая и лошадь, и всадника.
Верденфельс изо всех сил сдерживал фыркавшего и поднимавшегося на дыбы Эмира, который с каждой минутой становился все беспокойнее. Если бы барон не владел так лошадью, она давно силой проложила бы себе дорогу через толпу.
До сих пор никто еще не осмелился напасть на барона, как вдруг какой-то подросток подал знак к нападению, схватив лошадь за повод.
— Пусти лошадь! — глухо сказал Раймонд. — Пусти, или...
Парень не только не послушался, но повернулся к барону, пробуя стащить его с лошади. Раймонд вздрогнул, когда к нему прикоснулась грубая рука, лицо его покрылось густой краской, он приподнялся в седле, в воздухе свистнул хлыст, и нападающий получил такой удар, что с громким криком отскочил в сторону. За этим последовал, общий взрыв ярости и мести, толпа готова была напасть на барона, но он, отбросив хлыст, выхватил револьвер и крикнул властным голосом: