– А имущество перейдет к детям Финея, – закончила за него Ксантия.
– Верно.
– Нехорошая история, – покачала головой Глафира. – Жаль, что нельзя увидеть трупы, но удовольствуемся описанием лекаря. Он говорил о ранках в носу, лопнувших сосудах в глазах и посинении лица.
– Верно, – подхватил Мегакл. – Моя двоюродная сестра нанесла толстый слой церуссы20, чтобы скрыть синие пятна, когда обряжала дядю перед похоронами.
– Есть яды, парализующие дыхание, – продолжила Глафира. – Но если всех этих людей вульгарно отравили, то к чему спектакль с амфорой? Ее ведь надо незаметно поставить, потом унести.
– Зато проклятие отвлекает от мыслей об убийстве, – не согласился мужчина. – Люди суеверны.
– Хорошо… – пробормотала девушка, побарабанив пальцами по столу. – Предположим, постарались тут вовсе не Ниоба и не первый владелец сосуда, а любящие родственники покойных. Но тогда это настоящий заговор: яд одинаковый, ритуал с появлением и исчезновением амфоры – тоже. Представим, что какой-нибудь запутавшийся в долгах внук решил избавиться от деда и подсыпал ему отравы. У него все получилось, он живет припеваючи – никаких проблем с полицией нома. Станет такой человек делиться своей тайной? Я думаю, нет.
– Лекарь спрашивал, что дядя ел и пил, – уточнил Мегакл. – И проверил остатки ужина: маленький кусочек пирога и несколько капель ослиного молока. Там не было яда.
– Обратите внимание на одну вещь, – подала голос Ксантия. – Слухи о проклятой амфоре появились недавно, да и то с легкой руки какой-то городской сплетницы, сумевшей сопоставить факты. До этого умерли шесть человек. Если на посудину хотели взвалить вину за смерти, почему она исчезала так быстро? Со стороны убийцы было бы разумнее убедиться, что ее разглядели и как следует запомнили слуги и домочадцы.
– И? – Глафира сосредоточенно нахмурилась.
– Складывается впечатление, что убийца, кем бы он ни являлся, сам верит в силу сосуда, – пояснила брюнетка.
– Но травит настоящим ядом? – усмехнулась Глафира. – Не сходится.
– Он может и не знать про яд, – задумчиво ответила Ксантия.
Глава 9. Отчаяние
Пожилой, но довольно крепкий мужчина расхаживал по комнате, заложив руки за спину и сверкая грозным взглядом из-под кустистых бровей. Его сын стоял напротив и мял в руках шляпу, словно собирался изодрать ее в клочья.
– От тебя ни в чем нет толку! – заявил пожилой. – Мне самому приходится разъезжать по миру и заключать сделки, и это в моем-то возрасте! Но, даже оставляя тебя дома, я не могу быть уверенным, что ты не натворишь бед. Перед отплытием я просил купить у лекаря раствор и обработать им склад, не так ли? Я дважды напоминал об этом в письмах! И что я увидел, когда вернулся? На агаровом дереве завелись грибы! Бесценная древесина пропала, мы потеряли ее и должны вернуть деньги заказчику!
– Прости, – молодой наклонил голову, его пальцы еще яростнее вцепились в шляпу.
– Ха! Ты что, ребенок? Пообещаешь вести себя по-другому, и все исправится? Это я скажу тебе на смертном одре: «Прости, Главк, но у тебя нет наследства». А теперь убирайся отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели!
Юноша, бормоча извинения, попятился к двери, нащупал спиной ручку и выпал в коридор. Его лицо тут же преобразилось: разгладилась беспокойная морщинка на переносице, а губы растянулись в улыбке. Обман удался!
Месяц назад, как раз перед отъездом отца, Главк проиграл в кости две тысячи драхм. Он извелся, придумывая способ достать деньги, и, в конце концов, продал партию дорогого дерева другому крупному торговцу, а у него забрал пораженное грибковым паразитом. Молодой человек боялся, что управляющий, писец или кто-нибудь из рабов догадается, что произошло, и доложит хозяину. Но нет, все прошло гладко. Он свободен!
– Благодарю тебя, о, Гермес, покровитель воров, – прошептал юноша, чуть не подпрыгивая от радости. – Клянусь жизнью – больше никогда не стану играть.
Главк с аппетитом поел, выспался и с утра проснулся в великолепном настроении. Он решил сходить в общественную баню и немного размяться: помимо парных, массажа и услуг парикмахера, там были прекрасные спортивные площадки.
Новый хозяин бань хорошо знал Главка – они вместе учились. Поэтому, встретившись, юноши обнялись.
– Твое дело процветает, Загрей, – отметил гость, покупая у разносчика пиво. – При старике Гелеоне тут царила скука смертная.
– Отец придерживался старых порядков: ни тебе акробатов, ни музыкантов, ни танцев. Особенно в женском здании. Но, поверь мне, девушкам гораздо веселее принимать процедуры, когда их развлекают милые молодые люди, – он подмигнул. – Никогда не догадаешься, кто стал моей самой частой посетительницей.