Он поднял меня и положил плашмя на кровать. У меня закружилась голова, когда я попыталась сосредоточиться. Ушло несколько секунд на то, чтобы мое зрение прояснилось, и размытые очертания комнаты снова появились перед глазами.
Мейстер протянул к себе мою скованную руку. Мое запястье лежало у него на коленях, и он водил пальцами вверх и вниз по моей руке. Моя кожа была бледнее, чем когда-либо; она была испещрена красными пятнами, некоторые из них были покрыты синяками и струпьями, некоторые свежими и ноющими.
— Ты этого хочешь, meine Liebchen (прим. пер. — meine Liebchen с нем. — моя дорогая)? — спросил Мейстер тихим, как шепот, голосом.
У меня не было ни единой мысли, что могли означать эти слова, но всегда, когда он говорил их мне, он был нежным.
Почти любящим.
Я крепко зажмурилась и кивнула. Мои вены чуть не лопнули от желания. Казалось словно они тянутся из моей кожи, ища прилив, которого так жаждали, жидкость, которая была бальзамом для моей измученной души.
Для моей грешной души.
Когда я открыла глаза, Мейстер показал мне иглу. Я сопротивлялась желанию наброситься и воткнуть ее в свою плоть. Мейстер держал себя в руках. Я поняла, что для него не существует свободы воли.
Когда мой разум погрузился в калейдоскоп темных воспоминаний боли, я почувствовала знакомый укол острой иглы, входящей в вену. Затем волна света и блаженства растеклась по моему телу, приводя меня в состояние эйфории, тепла и безболезненной свободы.
Словно оказавшись в безопасности Божьих рук, я глубоко вздохнула и позволила своему разуму наполниться спокойствием, танцем со светом и жизнью. Ни стресса, ни боли… просто река мира.
Я почувствовала, как игла выскользнула из моей плоти, а затем и щетину на подбородке Мейстера, когда он наклонился поцеловать меня и сказать, что скоро вернется.
Я была в лесу, глубоко в волшебном раю. Танцевала среди деревьев, чувствуя, как листья трепещут под моими пальцами, а мягкая трава под ногами. Легкая музыка плыла в воздухе, побуждая мое тело раскачиваться в воздухе.
Я любила танцевать. Это было моей самой любимой вещью в мире.
Я обернулась и улыбнулась, увидев, как моя Ребекка выходит на поляну, такая красивая, какой я ее никогда не видела. Ее длинные светлые волосы струились по спине, а голубые глаза были яркими и полными радости.
— Ребекка, — выдохнула я.
Обняла ее и крепко прижала к себе. Ребекка сладко рассмеялась около моего уха.
— Я в порядке, Фиби, — ее мягкий, нежный голос пронесся надо мной, как молитва.
— Правда? — спросила я сквозь сдавленное горло. — В последний раз, когда я тебя видела… что сделал Иуда… что сделали эти люди…
— Ш-ш-ш… — успокаивала Ребекка, проводя рукой по моим волосам. — Я счастлива, и…
Ребекка отстранилась и повернулась в опушке леса.
— Подойди, — приказала она кому-то.
Пронзительный смешок прорезал теплую ночь, и мое сердце сжалось так сильно, что это казалось невозможным.
— Грейс…
Я прикрыла рот, чтобы остановить рыдания, вырывающиеся у меня из горла. Грейс бежала к ожидавшей ее Ребекке, которая обняла ее и прижала к себе… как мать прижимает ребенка.
— Она нашла тебя, — выдохнула я, слезы текли по моему лицу.
— Она так и сделала, — сказала Ребекка, когда Грейс потянулась к моим объятиям.
Я прижала к себе маленькую белокурую девочку и зарыдала в ее мягкие волосы.
— Теперь ты в безопасности, — пробормотала я и почувствовала, как Грейс кивнула.
Я открыла глаза и увидела, что Ребекка смотрит на меня с такой нежной любовью в глазах.
— Прости меня, Ребекка, — взмолилась я. — За то, что не спасла тебя, когда должна была. За то, что не защитила тебя, когда ты была молода, за то, что Иуда сделал с тобой на том холме.
Ребекка подошла ближе, качая головой.
— Тебя не за что прощать, Фиби. Ты спасла Грейс. Теперь мы счастливы. Ты спасла меня, спасая ее.
— Я рада, — воскликнула я.
— Сестра Фиби?
Я медленно обернулась. Она стояла в белом платье, с длинными светлыми волосами и глубокими темными глазами, которые я так хорошо знала. Наши глаза встретились, и она улыбнулась мне. Я поднялась на ноги, чувствуя, как во мне нарастает всепоглощающая любовь, которую я ощущала каждый раз, когда смотрела на нее.
— Сапфира, — прошептала я.
Она немного повзрослела с тех пор, как я видела ее в последний раз, когда мы вместе читали священные писания в коммуне, лежа среди синих цветов весной, держась за руки и улыбаясь под теплым солнцем. Ни людей, ни обязанностей… просто счастье в обществе друг друга. И она стала еще красивее, если такое вообще возможно. Она наклонила голову, когда я посмотрела на нее. Она всегда была такой застенчивой. Такая тихая, но такая красивая от природы. Я провела рукой по ее мягким волосам и почувствовала, как мое сердце затрепетало, а затем разлетелось на части.