На то, чтобы выбраться из города, ушло немало времени, а когда солнце за кормой вездехода окончательно скрылось, Тэннер вновь увидел, как на севере вспыхивает голубое зарево. Впрочем, небо оставалось ясным и звездным, без всяких черных полос в иоле зрения. Очень нескоро выплыла и повисла перед носом вездехода розовая луна. Черт тихонько включил музыку и покосился на Грега. Но спящего это явно не беспокоило, и Тэннер стал слушать.
Взгляд скользнул по приборной панели - уровень радиации продолжал расти. Потом на переднем экране появилась воронка, и Черт затормозил.
Дыра достигала добрых полмили в поперечнике, а глубину ее определить и вовсе не представлялось возможным.
Он запустил магниевую вспышку, чтобы при ее свете в телескопические линзы разглядеть местность справа и слева от воронки.
С правой стороны почва казалась более ровной. Тэннер свернул туда и осторожно начал объезд.
Около воронки припекало. Да как! Черт наддал и, глядя на упрямо ползущую вверх стрелку дозиметра, задумался: а что тут было в Тот Самый День?.. В тот день, когда крохотное солнце, воссияв в небе над этим клочком земли, вступило в единоборство с иным дневным светилом и, ненадолго затмив его ослепительный блеск, медленно зашло, зарылось в эту нору? Он попытался представить себе эту картину и тут же попробовал выкинуть ее из головы, но не смог. Как гасят вечное пламя? Вот бы узнать! Открылось бы столько новых мест... а Тэннер любил бродяжить.
Каково жилось в старину, когда человек в любой момент при желании мог запросто вскочить на байк и рвануть в новый город? И с неба никто не выворачивал на него парашу? Тэннер почувствовал себя обманутым - ощущение это не было ему внове, но на сей раз Черт сыпал проклятиями дольше обычного.
Обогнув наконец воронку, Тэннер закурил и впервые за много месяцев улыбнулся: стрелка дозиметра медленно пошла вниз. Довольно скоро вокруг заколыхались высокие травы, а потом замелькали и деревья. Поначалу это были согбенные карлики-уродцы, но чем дальше вездеход уносился от места бойни, тем выше и прямее они становились. Таких деревьев Тэннер еще никогда не видел - здесь, на равнинах Иллинойса, их красивые, стройные стволы достигали пятидесяти-шестидесяти футов и тянулись к самому небу, словно хотели вершиной коснуться звезд.
Тэннер ехал по чистой, твердой, широкой дороге, и его охватило желание странствовать по ней вечно - отправиться во Флориду с ее болотами, испанским мхом, цитрусовыми рощами, великолепными пляжами и Мексиканским заливом; потом - на север, на холодный каменистый Кейп-Код, где сплошь серые и коричневые тона, волны дробятся о подножия маяков и от соли щиплет в носу, а на погостах над пролежавшими сотни лет костями но сей день есть могильные плиты и можно прочесть выбитые в камне имена; дальше - махнуть на юг, через края, поросшие, как говорят, синей травой, и вернуться вслед за могучей Миссис Хиппи туда, где она, томно раскинувшись обширной дельтой, изливается все в тот же Мексиканский залив, а он здесь битком набит мелкими островками, где во времена оны хранили сокровища джентльмены удачи; и дальше, дальше, через знакомые понаслышке горы с лесистыми вершинами - Большие Дымные горы, плато Озарк, Поконос, Кэтскилльские; пронестись по чащам Шенандоа, стопорнуть байк и на лодке - через Чесапикский залив; увидеть огромные озера и место, где вода падает стеной, - Ниагару. Вечно гнать по большой дороге, все видеть, жадно вбирать в себя целый мир! Да, может статься, Проклятая Дорога поглотила не все. Часть легендарных мест наверняка не изгажена, как и эта земля вокруг. Тэннеру страстно захотелось, чтобы так и было, и огонь этого желания был сродни тому, что вечно пылал в его чреслах. Черт издал короткий, резкий, лающий смешок - теперь дело оборачивалось так, что, быть может, он все-таки сумеет получить свое.
Музыка звучала негромко и, пожалуй, сладковато, но она сейчас находила отклик в душе Тэннера.
Неумолчный звон колокола не смог полностью перекрыть звон бьющегося стекла. Разумеется, тотчас наступила тишина, еще более глубокая и усугубляемая в одном случае воспоминаниями, во втором - предчувствием беды, но мгновенная боль успела прострелить и без того истерзанную нервную систему города.
И его тело подвиглось к исцелению.
Моросил легкий дождь, по всему небу вспыхивали ломаные радуги. В нескольких кварталах с четверть минуты ливнем сыпалась дохлая рыба, на телефонных проводах повисли гирлянды водорослей, а оконные стекла исхлестал песок. Почуяв съестное, из подвалов и амбаров, сараев и закоулков, мусорных куч и канав поживиться белобрюхой манной вылезли крысы (хвосты и усы подрагивают, глаза горят, шерсть слиплась или взъерошилась от воды), а потом отбыли, оставив после себя стрельчатые скелеты, белые, как слоновая кость. Впрочем, некоторые хищницы разлеглись, подобно чернильным кляксам, на газонах, мостовых и ступеньках домов, вяло подлизывая капли дождя.