Чулан находился в прихожей, в метре от входной двери. В и без того темном помещении чулан выглядел просто черным пятном. Но как только на кухне зашуршали коробки и пакеты с продуктами, которые Рита немедленно принялась разбирать, из черноты чулана показалось лицо. Ему было за 40 — сухой и сморщенный, с грубым бледным лицом человека, который провел в тюрьме половину жизни. Грязные волосы, небритое лицо, засаленная куртка. И длинный, толстый, с мизинец толщиной, острый гвоздь, который он сжимал, как стилет.
2
Во всей округе окружное УВД было самым старым и обшарпанным зданием, одним своим видом внушая тоску и безнадегу. Ухудшали гнетущее ощущение узкие окна с решетками, причем на всех четырех этажах, и высокие и непроницаемые черные ворота справа от здания. Ворота вели во двор, где располагалась стоянка служебного транспорта. Периодически одна створка ворот — вторая постоянно заедала, но починить ее руки ни у кого так и не дошли — со скрипом отползала в сторону, выпуская со двора, словно изрыгая, очередной экипаж ППС или белый с синей полосой на боку фургон «дежурной части».
Подъезжая к управлению, Кротов вдруг подумал, что было бы неплохо, будь у управления подземная парковка. Вон, как в городском главке.
О подвале в здании окружного УВД Кротов думал каждое утро, приезжая на работу. Ему приходилось. Так карта легла. На то были свои причины.
Кротов припарковал машину почти на углу здания. Выбравшись из-за руля, нажал кнопку на брелоке. Сигнализация тоскливо пискнула, блокируя дверцы его старенькой «Киа».
Идущего через парковку к дверям управления Кротова можно было спутать с маргиналом или алкашом, который после очередного запоя решился на облегчение души и пришел в ментуру с повинной. Вечно мрачный и осунувшийся, почти одутловатый. Небритый и помятый. Ему было около 40, но от него так и веяло усталостью. Он был похож на отпахавшего несколько суток за рулем дальнобойщика, у которого после доставки груза было только одно желание — напиться и не видеть дороги. Не смотреть вперед.
И на это тоже свои причины имелись.
Когда Кротов вошел в двери управления и шагнул под аркой металлодетектора, ему жизнерадостно улыбнулся парнишка в форме сержанта. Автомат на плече, бронежилет, все как полагается.
— Здрасте, Александр Николаич.
У парня все впереди, глаза горят, а позитива столько — хоть задницей жри, отметил Кротов невесело. Но парню он улыбнулся и кивнул в знак приветствия. Это был Володя Пешков, сын Стаса.
Кротов направился через вестибюль управления. Когда он проходил мимо дежурки, то заметил там Рогова и Лапина. Рогов листал суточную сводку и травил Лапину байки, а тот заискивающе на него смотрел.
— …А я ему говорю: «Да она помешанная, в натуре, ты еще пожалеешь, что связался с этой кобылой!» Нет, не верит! А потом слышу, в РИЦ звонит. По сводкам значит ее имя пробивает, прикинь? И че ты думаешь…
Лапин ловил каждое его слово, готовясь засмеяться. Но в этот момент Рогов заметил проходящего мимо Кротова. Рогов замолчал, косясь на него. Кротов лишь кивнул дежурному, который говорил по телефону, и пошел дальше, но спиной он чувствовал на себе взгляды Рогова и Лапина. Взгляды, полные насмешки и пренебрежения.
Вестибюль УВД заканчивался за дежуркой, дальше был поворот в коридоры первого этажа и лестница наверх. Третий этаж управления занимала криминальная полиция.
Кротов шел не туда. Он привычно свернул в неприметную дверь, не дойдя до лестницы пяти метров.
Дверь вела в подвальные помещения. Если дежурка окружного управления была относительно светлой, красивой и современной — насколько красивой и современной может быть дежурка в ментуре — то здесь все было с точностью до наоборот. Кротов сразу оказался в полумраке. Лампочки висели на потолке через каждые метров десять, но из-за сырости проводка выходила из строя, и горела только пара лампочек — самые стойкие. А наладить освещение в коридоре подвала никто не горел желанием. Для чего, собственного говоря? В этой части подвала находились только подсобные помещения и коммуникации. Ничего стратегического важного. Кротов начал спускаться по влажным от постоянной сырости ступенькам, мимо покрывающихся плесенью мрачных стен. В полумраке он наступил на что-то и едва не грохнулся на ступеньки — удержало его лишь то, что он вовремя схватился за стену.