Его взгляд переместился с лица на тело. На мускулах живота виднелся клин жира: не меньше стоуна [5] лишнего веса. Придется потрудиться. Соблюдать диету и упражняться до тех пор, пока он не вернется к двенадцати целым трем десятым стоуна, которые весил, когда впервые попал в Уондсворт. Если не считать накопленного жирка, все не так уж плохо. Возможно, теплый свет льстил, но тюрьма, похоже, не изменила его радикально. Не лишился шевелюры; не был покрыт шрамами – за исключением татуировок и маленького полумесяца слева от рта; не обдолбался по самую макушку. Может, он все-таки из тех, кому суждено выжить.
Рука Марти подползла к паху, пока он изучал себя, и рассеянными дразнящими движениями вызвала легкую эрекцию. Он не думал про Чармейн. Если в его возбуждении и присутствовало вожделение, оно было нарциссическим. Многие зэки, с которыми он жил, без труда утоляли сексуальную жажду с сокамерниками, но Марти это не нравилось. Не из-за отвращения к самому действу – хоть оно и присутствовало, – но потому, что эту противоестественность ему навязали. Это был просто еще один способ унизить человека в тюрьме. Вместо этого он запер свою сексуальность, член был нужен, чтобы отливать, – и, в общем-то, все. Теперь, играя с ним, как тщеславный подросток, он задавался вопросом: не разучился ли пользоваться чертовой штуковиной?
Он включил теплую воду, нырнул под душ и с ног до головы намазался лимонным мылом. В день удовольствий это было, пожалуй, лучшее. Вода бодрила, как весенний дождь. Его тело начало просыпаться. Да, именно так, подумал Марти, я был мертв и возвращаюсь к жизни. Он был похоронен в заднице мира, в такой глубокой яме, что думал, никогда не выберется из нее, но он сделал это, черт возьми, – вырвался. Он сполоснулся, а затем позволил себе повторить ритуал, на этот раз пустив воду значительно горячее и сильнее. Ванная комната наполнилась паром и плеском воды по кафелю.
Когда Марти вышел и выключил воду, голова гудела от жары, ви́ски и усталости. Он подошел к зеркалу и очистил овал от конденсата основанием кулака. Вода придала новый румянец щекам. Волосы прилипли к голове, как светло-каштановая тюбетейка. Надо отрастить их подлиннее, подумал он, если Уайтхед не будет возражать; может, сделать стильную стрижку. Но сейчас было более неотложное дело – удаление обреченных усов. Он не особенно волосат. Чтобы отрастить усы, потребовалось несколько недель и необходимость терпеть обычную череду тупых шуток. Но если босс хочет, чтобы лицо у него было обнаженное, кто он такой, чтобы спорить? Мнение Уайтхеда по этому поводу прозвучало скорее как приказ, нежели предложение.
Несмотря на хорошо укомплектованный шкафчик в ванной комнате (всё, от аспирина до препаратов для уничтожения лобковых вшей), там не было ножниц. Поэтому пришлось тщательно намылить волосы, чтобы смягчить их, а потом уже взяться за бритву. Лезвие протестовало, его кожа – тоже, но следовал удар за ударом, и вот верхняя губа снова появилась в поле зрения. С трудом заработанные усы стекали в раковину вместе с пеной, чтобы быть засосанными в слив. Потребовалось полчаса, прежде чем результат трудов его удовлетворил. Он порезался в двух или трех местах и запечатал порезы, как мог, слюной.
К тому времени, как Марти закончил, пар рассеялся, и только затуманенные участки искажали его отражение. Он посмотрел на лицо в зеркале. Обнаженная верхняя губа выглядела розовой и уязвимой, а бороздка в центре имела причудливо идеальную форму, но внезапная нагота была не таким уж плохим зрелищем.
Довольный, он смыл остатки усов с края раковины, обернул полотенце вокруг талии и неторопливо вернулся в спальню. В теплом доме с центральным отоплением он практически обсох: вытираться полотенцем не требовалось. Усталость и голод боролись в нем, пока он сидел на краю кровати. Внизу для него приготовлена еда – по крайней мере, так сказал Той. Ну, может, он просто ляжет на эту девственно-чистую простыню, положит голову на душистую подушку и закроет глаза на полчаса, а потом встанет и спустится вниз, чтобы поужинать. Он сбросил полотенце, лег на кровать, наполовину накрыв себя одеялом, и тут же заснул. Снов не было, а если и были, он спал слишком крепко, чтобы их запомнить.
Через несколько мгновений наступило утро.
13
Если он и забыл географию дома после короткой экскурсии прошлой ночью, то обоняние привело его обратно на кухню. Жарился бекон, варился свежий кофе. У плиты стояла рыжеволосая женщина. Она оторвалась от работы и кивнула.
– Ты, должно быть, Мартин, – сказала она с легким ирландским акцентом. – Ты поздно встал.