– Да, сэр.
Уайтхед был одет в тяжелое черное пальто с толстым меховым воротником, обрамляющим шею.
– Любишь собак?
– Хотите честный ответ, сэр?
– Конечно.
– Не особенно.
– Твою мать укусили или тебя? – В налитых кровью глазах мелькнула улыбка.
– Никого из нас, сэр, насколько я помню.
Уайтхед хмыкнул:
– Что ж, Штраус, скоро ты встретишься с этим племенем, нравится оно тебе или нет. Очень важно, чтобы тебя узнавали. Они обучены разрывать незваных гостей на части. Не хочется, чтобы они ошиблись.
Из одного из больших сараев появилась фигура с рывковым ошейником в руках. Марти с первого взгляда не понял, мужчина это или женщина. Коротко стриженные волосы, поношенный анорак и сапоги – все говорило о мужественности, но что-то в выражении лица подсказывало обратное.
– Это Лилиан. Она присматривает за собаками.
Женщина кивнула в знак приветствия, даже не взглянув на Марти.
При ее появлении несколько собак – больших лохматых овчарок – вышли из своих конур на бетонную площадку и начали обнюхивать гостью сквозь проволоку, приветственно скуля. Она безуспешно шикнула на них; приветствие переросло в лай, один-два пса встали на задние лапы, опираясь на сетку и яростно виляя хвостами. В таком положении они были вровень с людьми. Шум усилился.
– А ну, тихо, – резко приказала Лилиан, и почти все собаки замолчали. Только один кобель, крупнее прочих, по-прежнему стоял у ограждения, требуя внимания, пока Лилиан не сняла кожаную перчатку и не просунула пальцы сквозь сетку, чтобы почесать его покрытое густой шерстью горло.
– Мартин занял место Ника, – объяснил Уайтхед. – С этого момента он будет здесь постоянно. Я подумал, что он должен встретиться с собаками, и пусть собаки встретятся с ним.
– Логично, – без энтузиазма ответила Лилиан.
– А сколько их? – поинтересовался Марти.
– Совсем взрослых? Девять. Пять кобелей, четыре суки. Это Саул, – сказала она про пса, которого все еще гладила. – Он самый старший и крупный. Кобель в углу – Иов, один из сыновей Саула. Сейчас он не очень хорошо себя чувствует.
Иов полулежал в углу загона и с некоторым энтузиазмом облизывал яички. Казалось, он понял, что стал предметом для разговора, потому что на мгновение прервал свой туалет. Во взгляде, который он бросил на них, было все, что Марти ненавидел в этом племени: угроза, изворотливость, едва сдерживаемое презрение в адрес хозяев.
– А суки вон там.
По загону взад-вперед бегали две собаки.
– …Более светлую зовут Дидона, а темную – Зои.
Странно было слышать, что зверей называют такими именами; это казалось совершенно неуместным. И, конечно, они негодовали по поводу того, как нарекла их эта женщина; вероятно, насмехались над ней за ее спиной.
– Иди сюда, – сказала Лилиан, подзывая Марти, как если бы он был из ее стаи. Он подчинился.
– Саул, – сказала она животному за проволокой, – это друг. Подойди ближе. – Это уже было адресовано Марти. – Он не может учуять тебя издалека.
Пес опустился на четвереньки. Марти осторожно приблизился к проволоке.
– Не бойся. Иди прямо к нему. Пусть он хорошенько тебя обнюхает.
– Они не любят страх, – сказал Уайтхед. – Так, Лилиан?
– Совершенно верно. Если учуют, что ты боишься, тебе крышка. Они не знают пощады. Надо быть им ровней.
Марти подошел к Саулу. Пес раздраженно посмотрел на него, и он ответил тем же.
– Не пытайся играть в гляделки, – посоветовала Лилиан. – Это злит пса. Просто дай ему почувствовать твой запах, чтобы он узнал тебя.
Саул обнюхал ноги и промежность Марти через сетку, к его вящему неудовольствию. Затем, явно удовлетворенный, побрел прочь.
– Неплохо, – сказала Лилиан. – В следующий раз никакой сетки. И через некоторое время он начнет тебя слушаться. – Она получала удовольствие от беспокойства Марти, он был уверен в этом. Но ничего не сказал, просто последовал за ней в самый большой сарай.
– А теперь познакомься с Беллой, – проговорила она.
Внутри псарни стоял невыносимый запах дезинфекции, несвежей мочи и псины. Появление Лилиан было встречено очередным продолжительным лаем и скрежетом лап по проволоке. В центре сарая имелся проход с клетками справа и слева. В двух из них содержались суки, одна значительно меньше другой. Когда Марти и Уайтхед проходили мимо каждой клетки, Лилиан выкладывала подробности – имена собак и их место в кровосмесительном генеалогическом древе. Марти внимательно слушал все, что она говорила, и тут же забывал. Его мысли были заняты другим. Его нервировало не только близкое присутствие собак, но и удушающее чувство, что эту обстановку он хорошо знает. Коридор, камеры с бетонными полами, одеялами, голыми лампочками – словно угодил домой. И теперь он увидел собак в новом свете: уловил иной смысл в зловещем взгляде Иова, когда тот оторвался от омовения; понял лучше, чем Лилиан или Уайтхед, как эти пленники должны были смотреть на него и его род.