И это поразительное стихотворение: про перекресток — и куда ни пойдешь, в самое сердце — нож.
— Кажется, я начинаю понимать, — сказал Тенебрикус. — Ты полагаешь, это от климата?
Гвэрлум расхохоталась. Смех ее дико прозвучал в секретной тюрьме инквизиции — вздрогнули даже стражники. Но Тенебрикус оставался серьезным.
— Ты так считаешь? — повторил он.
— Нет, я считаю — это особый склад характера. Способ реализовать себя. Потому что у нас в Питере фламенко тоже очень популярен. Будет — я хочу сказать. Когда-нибудь будет популярен. Своего рода декаданс, только народный… Ну, не знаю, как сказать. По-моему, это что-то от этрусков.
Она окончательно запуталась и махнула рукой.
— В общем, насчет Милагросы. Она никого не боится… Она участвовала в подпольных абортах?
— Откуда тебе это известно?
Такие бабы всегда кому-нибудь когда-нибудь делают подпольный аборт… У меня была одна подруга — ну вылитая Соледад… Тоже — Гарсиа Лорка, фламенко, аборты, «любовь есть смерть», гадания на картах Таро… Теперь продает «элитную косметику» и всякое «оздоровилово», печатает объявления в газете маленьким шрифтом: «Привораживаю возлюбленных навсегда, наращиваю ногти, крем для лица — забудьте о морщинах».
— Иными словами, нам не стоит дожидаться окончания процесса инквизиции? — Тенебрикус неожиданно перешел к совершенно практическим вещам.
— Да. Заявляю как генеральный консультант по скверным бабам.
— Неужели нет способа заставить ее говорить?
Гвэрлум немного подумала.
— Может быть, и есть… — негромко, медленно произнесла она.
Как и говорил Тенебрикус, Соледад не стали заковывать в цепи. Она сидела на соломенном тюфяке в довольно темной камере, где не было больше ничего — кроме сосуда в углу для отправления естественных надобностей. Участь учителя ее не беспокоила. Она знала, что при желании мориск может остановить течение своей жизни в любой момент, и для этого ему не понадобится никакого подручного средства. Когда власти обнаружат старика мертвым, они выбросят его тело на общее кладбище за чертой города — на свалку, предназначенную для погребения тел осужденных, если не те были сожжены на костре. А там Фердинанд сам решит, восставать ли ему из мертвых или продолжать свое бытие в духе.
Оказавшись в секретной тюрьме инквизиции, Соледад Милагроса думала исключительно о себе. Фердинанд говорил, что женщине не нужно жить так долго, потому что с возрастом она утратит красоту. Однако Соледад не хотела умирать. И терять свою удивительную привлекательность — тоже.
К ней не стали применять пытки. Ее вина не нуждалась ни в уточнениях, ни в доказательствах. Она просто ждала приговора.
Она, девочка-найденыш, воспитанница мориска, не знающая даже толком своего происхождения, — теперь важная персона. Она — в центре внимания большой, могущественной организации. Ученые мужи квалифицируют ее преступление. Не просто какие-то стражники, которые только и могут, что хватать честную девушку под локти и тащить ее в кутузку, — нет, богословы-квалификаторы, получившие основательное образование.
Милагроса представляла себе, как они сидят у себя в кельях и неторопливо перелистывают страницы ее дела. Время от времени мурашки пробегают по их коже. Как? Эта Милагроса общалась с существами из другого мира? Не может быть! Неужели она видела ангелов и самого дьявола? А с виду — обычная женщина (хотя и очень красивая). У нее был кристалл, который открывал для нее врата в другие измерения! И книги, учившие, как пользоваться этим сокровищем! А также содержащие в себе способы мгновенной записи любого произносимого людьми слова — и одновременно с тем мгновенной же шифровки!
Богословам страшно, хотя они повидали на своем веку немало дел, где описаны люди, заключившие договор с дьяволом, и люди, умеющие видеть запрятанные в земле вещи, и люди, пытавшиеся летать, и люди, вступавшие в плотскую связь с умершими или духами…
О да, им страшно!
Соледад ежилась от удовольствия.
А затем, когда все сделанные Милагросой признания уже квалифицированы, вызывают епархиального епископа, который должен выслушать все обстоятельства и принять окончательное решение относительно того, как следует поступать дальше. В игру вступает новый отряд ученых мужей — на сей раз докторов права. Они также делают заключение — о способах приведения приговор в исполнение.
Милагроса не боялась того, что обычно страшило людей, попавших в застенки инквизиции. Она не боялась позора. Напротив — она жаждала позора! Пусть все ее видят — в странном одеянии кающейся грешницы, с непокрытой головой, с распущенными волосами… Или остриженными наголо? Тоже великолепно! У нее красивая форма черепа — так утверждал Фердинанд. И ее лицо будет казаться странным, поразительным, а глаза сделаются еще больше.