Когда Крокмитен остановился перед низенькой дверью, скромный вид которой контрастировал с великолепием собора, Изабо почувствовала, что запыхалась. Ей и в голову никогда не приходило, что могут существовать такие здания. Бесчисленны были витражи и каменные цоколи собора. Она уже перестала их считать, чтобы не отставать от Крокмитена ни на шаг, а тот семенил так, что она вспотела, несмотря на прохладный воздух.
— Ну вот, я и отдал тебя, Иза, — объявил карлик, три раза ударив молотком по дубовой двери.
Изабо встрепенулась.
— Откуда ты знаешь… — начала она, но дверь уже открывалась, а карлик убегал вприпрыжку, напевая:
— Иза — красотка, она — Изабель!
Ошеломленная Изабо смотрела, как он добежал до угла улочки и исчез. Когда она вновь повернулась к двери, то увидела на пороге священника в залатанной рясе, приветливо глядевшего на нее.
— Я…
— Я знаю, кто вы, входите, мадемуазель, и добро пожаловать! А я — отец Буссар, — продолжил он, посторонившись, чтобы пропустить ее.
Отказываясь что-либо понять, Изабо последовала за аббатом, казавшимся не намного старше ее, по коридору, освещенному дневным светом, проникавшим через маленькие витражи. Откуда-то издалека до нее доносилось монотонное бормотание монахов, и сразу же у нее на душе стало спокойно как никогда. Когда аббат остановился перед перекрывавшей путь другой дверью и открывал ее, она подумала, уж не известно ли ее имя всему Парижу, как Крокмитену?
Антуанетта приняла явно торжествующий вид, когда в комнату, где она находилась вместе с Альбери, вошел прево. Ему стало неловко, хотя жену его, казалось, это нисколько не задевало. Можно было подумать, что она вообще не замечала ее. Несмотря на это, Гуку не удавалось разыграть из себя шутника, как это принято в обществе дам, поскольку — и он должен был это признать — к Антуанетте его влекло нечто более сильное, нежели желание. Вот только сам он не знал, любовь это или страх. Не то чтобы он опасался Антуанетты де Шазерон, совсем нет, скорее в себе самом предчувствовал настоящую опасность. Выдай он себя чем-нибудь, и сведется на нет все, что он оберегал многие годы. Мысль эта была непереносима.
По возвращении в Монгерль он попытался поговорить с женой, дабы развеять свои сомнения. Но напрасно просидел он всю ночь на ее кровати: Альбери так и не появилась. Он предположил, что она, вероятнее всего, осталась с племянницей в пещере. Когда утром после отвратительной ночи он спустился в службы, то нашел ее в обществе Антуанетты, которой она прислуживала за завтраком. Антуанетта, сияющая и высокомерная, рассказывала ей о мужестве и услужливости прево во время ужасных часов, потрясших Воллор. Нисколько не смутившись, Альбери подошла к нему и предложила сесть за стол. Но Гук отказался и сразу ушел, проворчав, что очень спешит и совсем не голоден. А в действительности ему невыносимо было видеть Альбери прислуживающей ему и хозяйке замка, которая подчеркнуто весело обрадовалась его приходу.
Сильно похолодало. Первый снег накрыл тьерский лес ковром из первозданной тишины. Гук посчитал необходимым проверить, все ли оставшиеся без крова после урагана смогли переселиться в новые жилища. К счастью, дров на эту зиму было предостаточно. Франсуа де Шазерон вот уже как неделю уехал в Клермон-Ферран. Он тоже захотел воспользоваться последними милостями погоды, чтобы добиться кредита у герцога Бурбонского, чьим вассалом он был. Хотя Антуанетта и отказалась от многих причуд для обновления замка, смета тем не менее оказалась довольно весомой. Нужны были деньги, и Франсуа, желая совместить приятное с полезным, с удовольствием покинул Монгерль на несколько дней, отправившись в провинцию Овернь, где в это время пребывал герцог.
С тех пор Антуанетта постоянно сопровождала Гука в его поездках к несчастным горемыкам. Задней мысли по поводу этих путешествий ни у кого бы и не возникло. Она давно так делала. Так что ничего не изменилось. Уже в их первую совместную поездку Гук понял, что борьба с самим собой ни к чему не приведет. Легкие касания юбки, многозначительные взгляды хозяйки замка могли лишь вызвать подозрение охранников, если бы он настоял на сопровождающем их эскорте. К тому же Франсуа увел с собой половину личного состава крепости — три десятка солдат. Гуку понятно было, что не ради своей особы взял он их, а для охраны таинственного кожаного сундучка. Гук уверен был, что в нем находился золотой слиток, замеченный им в развороченном перегонном кубе. Франсуа наверняка отдаст его в Клермоне на анализ. Но Гука это не касалось. После отъезда Франсуа атмосфера в Монгерле разрядилась, люди вроде повеселели. Один раз он даже застал Альбери смеющейся в компании с толстушкой Жанной и прачкой.