Когда мальчик говорил, его грудь вздрагивала и голос был слабым:
– Они пришли, когда мы спали… На них были красные одежды… – он закашлялся, и голос зазвучал еще более хрипло.
– Они подожгли леса… заманили нас в ловушку. Многие умерли во сне, задохнувшись в дыму, другие бросились навстречу смерти… Тех, кто добрался до земли, уже ждал Серый Монах, тот, который громко кричит. Он выкосил наше племя… Остальных вздернули на крестах…
Мальчик задохнулся от очередного приступа кашля, и пока Ленор успокаивала его, Густав торопливо готовил припарки.
– Теперь это проблемы не только Юга. Красные Паладины движутся на север, и мы прямо у них на пути, – предупредил Феликс, фермер-старейшина с огромным животом, напоминавшим бочку.
– Никто не должен покидать деревню, пока мы не выясним, сколько их и куда они направляются, – сказала Ленор. Тут же в разговор вмешался Флорентин:
– Но как мы будем торговать без базарного дня?
– Отправим разведчиков, сегодня же. Надеюсь, что это только на время и не займет больше одной луны. Пока же придется обходиться тем, что есть. Придется пустить соседей в поля, делиться. И связаться с другими кланами.
Старейшины продолжали спорить, а Нимуэ тем временем оттащила Пим от окна и направилась к конюшне.
– Ты все еще собираешься ехать? – спросила подруга.
– Само собой.
Ждать – значит сделать ситуацию еще хуже. Нет, следовало ехать сейчас же, немедленно.
– Но твоя мать только что сказала, что нам нельзя в Хоксбридж.
Нимуэ вошла в конюшню, сняла с крючка упряжь и принялась седлать Сумеречную Леди, свою кобылу.
– Я не позволю тебе сесть ни на какой корабль! Я не буду прощаться!
– Пим, – Нимуэ старалась, чтобы голос звучал как можно тверже, но подруга сложила руки на груди:
– Не позволю.
До Хоксбриджа было добрых десять миль езды, через холмы и густой лес. Он был достаточно велик, чтобы артисты и наемники облюбовали его таверны, а по четвергам разворачивался приличный базар, так что для Небесных Людей, вроде Пим и Нимуэ, Хоксбридж представлялся Римом или даже целым миром. Со стороны северного холма город опоясывала мощная деревянная крепость, и больше дюжины повешенных на стенах служили кормом воронам, предостерегая приезжих и местных воров.
Пим вздрогнула, увидев эту картину, и посильнее натянула капюшон.
– Эти плащи нас совершенно не укрывают. И я весь день занималась тяжелой работой. От меня… пахнет.
– Я не хотела, чтобы ты увязалась за мной, – напомнила Нимуэ. – И ты вовсе не пахнешь. Не сильно.
– Ненавижу тебя, – прорычала Пим.
– Ты прекрасна и благоухаешь, как цветущая фиалка, – успокоила ее Нимуэ, на всякий случай тоже натягивая капюшон. Фейри носили волосы распущенными, в отличие от городских женщин, которые укрывали голову платком или покрывалом.
– Это совершенное безумие, – сказала Пим.
– За это ты меня и любишь.
– Вовсе я не люблю тебя. Я все еще собираюсь тебя остановить и очень зла, что ты так поступаешь.
– Без меня твоя жизнь вообще была бы лишена приключений.
– Без тебя я бы не знала ни проблем, ни наказаний.
У восточных ворот стража пропустила Нимуэ и Пим. Оставив Сумеречную Леди в стойле поблизости, девушки направились в порт Скаркрофт-Бэй – небольшую гавань, что пользовалась популярностью у местных рыбаков и торговцев. Громкогласые чайки кружили над корабельными остовами и зубцами ограды, ныряли к десяткам доверху полных рыбных ловушек, что расставили вдоль доков, и там шумно дрались за содержимое.
Приблизившись к гудящему людному причалу, Нимуэ ощутила, что подруга дрожит от волнения.
– Как ты можешь знать, что они возьмут тебя?
– «Медный Щит» берет по несколько дюжин паломников в каждое плавание. Мне говорили, что именно на нем когда-то отплыл Гавейн, потому что это единственный корабль, идущий в Пустынные Королевства.
Нимуэ обогнула мальчика с корзиной живых крабов и зашагала дальше.
– Конечно, он такой один! Знаешь, о чем это говорит? Никто не хочет плыть в Пустынные Королевства, вот что! И я, честно говоря, не понимаю, из-за чего ты подняла такую шумиху. Быть Призывающей – это же огромная честь! У них славные мантии, и они могут носить удивительные украшения. В чем проблема?
– Все куда сложнее, – сказала Нимуэ. Она любила Пим как сестру, но не могла обсуждать с ней Сокрытое, ибо Пим нравилось говорить лишь о том, что она видела и к чему могла прикоснуться. А Сокрытое оставалось той единственной темой, которую Нимуэ держала при себе.
– Твоя мама, по крайней мере, хочет, чтоб ты была при ней. Моя же пытается выдать меня замуж за торговца рыбой.