Так как ничего не случилось, он подался вперед. Мягко и нежно, а затем настойчиво и жадно, углубляя поцелуй.
Мой мир разлетелся на куски.
Мелкая дрожь удовольствия и паники пронзила меня. Я должна была остановиться, но не могла оторваться, не могла сосредоточиться ни на чем, кроме восхитительного ощущения его губ поверх моих.
И, когда он опустил меня на спину, я совершенно растворилась в этом безумии. Любые воспоминания о поцелуях как ветром сдуло. Мое тело искрилось и пробуждалось к жизни, сердце грохотало. Кровь прилила ко всему телу сразу.
Сильная дрожь прокатилась по Хайдену, но он продолжал меня целовать. Его рука соскользнула с моего плеча на бедро. Я больше не думала ни о чем, просто делала то, что хотела. Моя рука переместилась с его груди на шею. Я притянула его ближе.
Не отрываясь от моих губ, он издал глубокий стон, больше похожий на рык, и перекатился. Через секунду, которая чуть не остановила мое сердце, все стратегически важные части наших тел соединились, и я лишилась остатков разума. Его руки легли мне на бедра, и я обхватила его ногами. Пульс грохотал в ушах, а кожа горела, но мне это даже нравилось.
Двадцать секунд непрерывных поцелуев и прикосновений, а может и больше.
А потом это началось.
Хайден оторвал свои губы от моих и вырвался из моих объятий. На его шее проступили вены, была видна пульсация сердцебиения.
– Хайден? – я жадно хватала воздух.
Он покачал головой и положил руки себе на колени.
– Мне нужна… минутка, ладно?
Я кивнула и обернула руки вокруг себя. Мое ядовитое прикосновение все же добралось до него. Растения – это одно, а вот с людьми все еще могла возникнуть проблема. А потом ко мне пришла другая мысль.
– Почему ты не осушил мое прикосновение?
Он расслабил руки.
– Я не хочу делать этого… снова.
– Черт возьми, Хайден. Я могла убить тебя! – я встала на колени напротив него. – Боже… прости меня. Я не должна была тебе этого позволять.
– Нет. Не извиняйся. Я не сожалею. Нам просто… надо быть осторожнее.
– Ты хочешь снова меня поцеловать? После этого?
– Да, я хочу снова это сделать. Это… все это прогресс, – он сделал паузу, на его лице появилась задорная улыбка. – Все получится. То есть, твоему прикосновению потребовалось время, чтобы вмешаться. И ты не убила растение.
– Ну, тогда я могла сосредоточиться.
Хайден мягко рассмеялся.
– Может, однажды ты сможешь не терять концентрацию.
Сосредоточиться на чем-то, помимо его поцелуев, во время этих самых поцелуев не казалось мне возможным.
– В любом случае, – сказал он, взяв меня за руки и прижав к своей груди, – с этого момента мы будем работать над этим.
Прежде, чем я смогла спросить, что он имел в виду, Хайден снова меня поцеловал. На сей раз он отрывался от меня каждые несколько секунд, заставляя мое дыхание сбиваться. Вскоре я поняла, что он засекает время поцелуев, отрываясь прежде, чем начинало действовать мое прикосновение. Он демонстрировал гораздо больше самоконтроля, чем я от него ожидала.
Хайден сел на кровати и притянул меня к себе на колени.
– Все получается.
Я обернула руки вокруг его шеи, стараясь не касаться его обнаженной кожи.
– М-м-м.
Он издал глубокий смешок и снова прижался ко мне губами. Он не останавливался до тех пор, пока не начиналась первая волна дрожи, и, Боже мой, это была сладкая пытка. Каждый раз, когда я была готова потерять голову, он отстранялся, дыша так же тяжело, как и я.
– Эм, знаешь, как долго я хотел быть настолько близок с тобой, целовать тебя? – его голос был низким и хриплым.
Я прижалась щекой к его груди, вдыхая его аромат.
– Также долго, как я?
– Дольше, – пробормотал он, зарываясь рукой в мои волосы и откидывая мою голову назад. – Для меня ты прекрасна.
– Прекрасна?
– Да, – сказал он абсолютно серьезно. – Твои губы, твои щеки, твои глаза… все в тебе прекрасно. Твоя сила, то, как ты заботишься о своей сестре… – он опустил глаза, и я задрожала. – Я восхищаюсь твоим контролем. Твоей силой воли. Всем. Я бы ничего в тебе не стал менять.
Казалось, мое сердце стало огромным, как надувной шар. Я прижалась к нему губами и потерялась в этом ощущении. Я не знаю, как долго это продолжалось, или скольких мест на моем теле касались его губы, прежде чем он отрывался от меня ненадолго и начинал все сначала. Я чувствовала возбуждение, саму жизнь и что-то гораздо сильнее того, чего никогда в жизни не испытывала.
Спустя какое-то время я лежала, укрытая простыней, а Хайден был рядом со мной, что было умно с его стороны; он обнимал меня, не касаясь. Сам он лежал поверх покрывала, перекинув через меня руку и ногу. Каждый раз, когда он гладил меня по волосам, я старалась придвинуться ближе.
– Эмбер?
Я откинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Он выглядел невероятно серьезным.
– Что?
– Я, правда, сожалею, что не поверил тебе, – тихо сказал он, – больше я не усомнюсь в тебе.
– Все в порядке. Все в прошлом, – но, на самом деле, не все было в прошлом. Может, Фиби и творила все это с моим шкафчиком, но не она устроила аварию, с которой все началось. Но в данный момент, свернувшись в объятиях Хайдена, я не хотела думать об этом.
– Когда придет Санта? – Оливия задавала этот вопрос уже в сотый раз за последний час. Фиби оторвалась от своего журнала и по-настоящему улыбнулась.
Я зевнула.
– В конце парада, Оливия. Ты ведь знаешь. Так бывает каждый год.
Она провела свою куклу Барби туда, где я растянулась на полу.
– Я хочу увидеть Санту сейчас!
– Как и я, – я подняла куклу и отправила ее обратно к ней.
– Ты уже написала список для Санты? – спросил Гейб, вызвав у меня неподдельное удивление. – Ну, тот, в котором перечисляешь свои пожелания?
Оливия развернулась к Гейбу и пустилась в подробные описания всех игрушек, которые хотела бы получить, а я закрыла глаза и проигрывала в памяти прошлую ночь, снова и снова. Ничто не могло стереть улыбку с моего лица, как и остановить приятные мурашки по всему телу.
Прошлая ночь была прекрасной. Идеальной.
И, очевидно, ощущение счастья затуманило мое предвзятое отношение, потому что, когда Лиз попросила меня помочь ей с начинкой, я согласилась.
Мы стояли плечом к плечу около кухонной стойки. Я сожалела о том, что не убрала волосы, прежде чем запустить руки в смесь хлеба, яиц, масла и молока.
– Ты делала это раньше с мамой? – спросила Лиз через пару минут.
Я сжала массу пальцами, чувствуя, как яйцо перемешивается с другими ингредиентами.
– Да, но мы… мы делали это накануне вечером.
– И сразу набивали индейку, да?
Я кивнула.
– Я ела начинку, когда мама не видела, но в последний раз, когда мне было четырнадцать, она заметила меня. Сказала, что я заболею сальмонеллой или типа того.
Она мягко рассмеялась.
– Думаешь, надо больше лука? Хлеба?
– Наверное, – не то, чтобы я хорошо в этом разбиралась, но, думаю, она хотела, чтобы я ощутила свою вовлеченность.
Лиз потянулась к миске, стараясь не коснуться моих рук, и достала небольшой комочек начинки. Она подняла бровь, глядя на меня.
– Хочешь?
Я мгновение смотрела на нее, а потом подумала, да какого черта. Открыла рот, и она бросила мне небольшой шарик из массы для начинки.
Я пропустила первый, второй и третий. Но с четвертой попытки шарик попал прямо мне в рот, мы обе рассмеялись от того, что весь мой подбородок был заляпан начинкой.
– Знаешь, – сказала Лиз, добавляя в миске еще хлеба. – Думаю, твоя мама слышит тебя, когда ты говоришь с ней.
Я подняла глаза от миски.
– Откуда ты знаешь, что я говорю с ней?
Она улыбнулась, небольшие морщинки разошлись из уголков ее глаз.
– Я слышала тебя несколько раз. Я думаю, ты правильно поступаешь. Она все еще слышит.
– Ты правда так думаешь?