— Как же вы не уберегли братика? — приставал к Петьке любопытный Тимошка.
— Лечили, — коротко ответил мальчишка горестно. — Да хворь уж больно злобствовала. Кашель душил, и жар постоянно мучил. Вот и прибрал Господь братика. Теперя он в раю будет обитать.
— Тогда чего горевать? — задал каверзный вопрос Тимошка и глянул в расстроенное лицо мальчишки. — Ему там будет лучше, раз там рай.
Петька не ответил, но выражение лица показалось Тимошке странным. И он перестал задавать глупые вопросы. А Петька постоял ещё с минуту и пошёл, бросив на прощание, не глядя на молодого мужика:
— Тебе чаще молиться надо, Тимошка. Злой ты человек, — и пошёл сгорбившись, словно странник.
А Тимошка подумал, что его язык когда-нибудь сыграет с ним злую шутку. Хорошо, если Петька отцу не передаст его слова. Поп тогда не слезет с него, пока не заездит окончательно. А судовая жизнь и работа куда как больше нравилась ему, чем монастырская жизнь с её бдениями и молитвами без края. И чтением разных житий святых отцов. И он продолжал себя ругать, и обещал следить за своим языком.
А караван уже прошёл узость реки Таз под названием Ледяной Шар, и до окончания пути оставалось немногим больше дня. Среди работников чувствовался радостный настрой. Стало больше улыбок и меньше ругани и склок со спорами. Даже Тимошка и тот заволновался. Всё вспоминал прежние байки про Мангазею. Больше тятька рассказывал, да и дядька Сидор не уступал отцу. Многое было, что считал Тимошка выдумками, но больше правдой. Места тут были так богаты пушной твари, что за сезон охоты или мена с самоедами и остяками можно добыть десятки соболей, лисиц и песцов, не считая другой мелочи. А то большое богатство. В Вологде шкурка пойдёт по десяти рублей серебром.
Такие мыслишки часто посещали его юную голову. Вспомнил, как он собирался с отцом пойти на промысел, и долго и упорно занимался стрельбой из лука и метанием гарпуна. Да мать так голосила, просила, что батя уступил. Сейчас Тимошка не жалел об этом, видя, что получилось с отцом. Старший брат был получше, но тоже с болячками вернулся домой. Правда, удалось залечить болячки. Надолго ли?
--
[1] Скорбу́т, чёрная болезнь — цинга, болезнь, вызванная недостатком витамина С.
Глава 3
Вид на строящуюся Мангазею открылся неожиданно. На высоком правом берегу завиднелись избы и бараки для работных людей и промышленных. Последние уже готовились продолжить сезон охоты и сбора ясака среди остяков и самоедов. И всюду кипела работа. Люди спешили до холодов закончить строительство острога и жилья. У причалов толпились лодьи, поузки и другая водная посудина. И по реке во всё стороны ходят лодки не только промышленного, но и местного туземного люда.
— Говорят, что скоро город станет пустеть? — спросил Тимофей своего нового приятеля Исая. — Или рано ещё?
— Рано. Лишь по первому снегу начнут уезжать. А до него далеко. Хотя холода с океана заметно тянет. Скоро и снежные заряды могут случиться. Да месяц снег не ляжет. Так что и у нас будет время поработать на славу.
— А кто может идти на промысел? Я, например, могу?
— Не! У тебя нет денег для такого дела. Разве что в артели, покрученником. Это когда тебя наймёт какой-нибудь купец или разбогатевший промышленник.
— Так всё дорого тут? — вскинул глаза Тимофей.
— А как ты думаешь, когда сюда всё издалека привозят. Или из Тобольска. Тож месяцы пути, и не всегда доходят суда. Случается, что денег у народца много, а со жратвой ничего не получается. Нет её, горемычной! Вот и голод начинается. Тогда вся надежда на местных косоглазых. А те тож не очень-то охочи нам помогать. У них свои заботы и они испытывают голод. А тут ещё и мы требуем. Присматривайся. Мотай на ус, Тимоша!
Этот рассказ опечалил юного искателя приключений. И тут же начались в голове поиски пути добыть денег для успешной погони за рухлядью. Только она тут давала возможность стать не только простым охотником, покрученником, но и хоть немного богатеньким. И тут вспомнилась Агафья. И тут же понимание, что за голого и юного Тимофея отец Яков никогда не отдаст свою дочь.
А Исай вдруг спросил с хитринкой в голосе:
— А дочка нашего попа как тебе?
— А что дочка? — вскинулся Тимоха. — При чем тут она?
— Да ладно тебе, Тимоха! Будто никто не знает, что у вас что-то есть промажь вами. Особливо Агафья… Поглядывает на тебя…
— Что с того? Что я, ровня ей? Батюшка никогда на меня не посмотрит. У них всё решают за деньги. Это уж я понял. Петька ненароком всё мне поведал. Я даже не спрашивал. По болтливости.