Забросить что-то в рот не находилось и он терпел. Дожидался темноты. Хотя до «Златокипящей» Мангазеи ехать предстояло не менее двух часов. Вспомнилась Гапка и поцелуи с нею. После Рождества они так ни разу и не улучили момента поцеловаться. И Тимошка не особо жалел. Первоначальный пыл прошёл, остальное его мало занимало. К тому же была серьёзная задача сохранить мешки с ценной рухлядью и потом продать. А то были уже большие деньги.
Он знал, что в каждом мешке лежали туго укрученные ремнями, по восемь сороков соболей или песцов с чернобурками. А каждая шкурка стоит не меньше четырёх-пяти рублей. Он напряг мозги, считая. Получилось, что за мешок можно выручить больше двух с половиной тысяч рубликов. От этой мысли голова пошла кругом. Он не поверил сам себе и ещё долго пересчитывал в уме. Это при том, что продавать надо тайно, а это снизит цену и всё равно получалось страх как много!
Усилием воли он заставил себя не думать и не считать. Боялся сглазить или ещё чего худого получить взамен. И он опять устроился на нартах, укрывшись куском оленьей шкуры. Но сон не шёл долго. И всё же вскоре мысли превратились в сон и он казался жутковатым. Проснувшись, казалось, что спал он всего несколько минут и, вспоминая жутковатый сон, никак не мог вспомнить саму суть его. После чего осталось чувство беспокойства и опасности.
А небо стало темнеть. Опять пошёл мелкий снег, ветер менялся, хоть и медленно, но опасно, предвещая метель.
После долгих раздумий, Тимошка вывел оленей с нартами на свой след, уложил мешки и неторопливо погнал к реке. Сбиться было невозможно. След хорошо виднелся в сером сумеречном воздухе.
Уже на реке заметил, что ветер задувает от Мангазеи, значит сиверко, и будет холодать. Олени трусили по льду реки, часто скользили, но ещё не падали от усталости и суточного голода.
Снег усиливался, начало темнеть и Тимошка подумал, что то ему на руку. Меньше любопытных глаз будет. Так и случилось. Ему никто не повстречался и никто не обогнал. И настроение стало улучшаться.
К дому хозяина Тимошка подъехал задами. Это было легко, так как изба была последней в этом месте посада. Пришлось долго возиться с запорами, но удалось открыть, слегка взломав деревянные запоры. Уставший и вспотевший, Тимоха зажигать лучину или коптилку не стал. Всё делал на ощупь, натыкался и даже больно, но нашёл краюху чёрствого хлеба, лука четыре штуки и сумочку кедровых орехов. Для его положения находки были настоящим пиром, и он принялся за него.
Избы здесь были огорожены тыном, где паслись олени. Тын был и здесь. И Тимофей завалился спать, больше не думая ни о чем, особенно о завтрашнем дне. И на этот раз, проснувшись, не смог вспомнить, что снилось и снилось ли вообще. Зато тело отдохнуло, и чувствовалась бодрость и надежда, что всё может обойтись.
Пришлось обойтись луком и орешками. Ничего другого у него не было. И это при таких богатствах, что лежали в сенях! Вздох сотряс его тело, и в голову полезли крамольные мысли. Отогнать их ему не удавалось. И страх всё сильнее гнездился в нем, заставляя ёжиться и даже подрагивать, И постоянное: что делать?
Этот вопрос так беспокоил Тимоху, что спал он в эту ночь плохо. И сны снились сумбурные и непонятные, но всё тревожные, как он потом вспоминал.
И тут в голове сверкнуло. Подумал: «А не посоветоваться с отцом Яковом? Он должен клюнуть на такие деньги. А мне и половины хватит и Гапка в придачу! Боязно, конечно, однако что можно ещё придумать? Самому мне не справиться. Ещё в железа закуют. С них станется».
Эта мысль как-то немного успокоила юного разбойника, как он уже стал себя считать. И весь остаток дня думал и рыскал по избе в поисках еды. Не нашёл. И плюнул на страх и пошёл в кабак. Там люди подвыпившие и им наплевать на юного парня. К тому же он туда заходил не больше двух раз, и то быстро уходил. Не должны запомнить и узнать.
В городе к этому времени уже собралось до тысячи промышленных, вернувшихся с промыслов, и народу будет тьма. И Тимошка смело вошёл, опять нахлобучив шапку на лоб. К тому же в помещении было угарно, чадно и света от лучин и коптилок явно не хватало. Было шумно, крики слышались отовсюду, пьяные и требовательные. Тимошка потрогал за пазухой комок шкурки песца, что сумел вытащить, решив, что то самая дешёвая.
— Тебе чего? — недовольно спросил кабатчик, видя перед собой почти бродягу. — Заплатить есть чем?
— Да вот только это, — показал Тимошка малую часть шкурки. — Мне бы побольше харчей и выпить покрепче с собой. Нужно ехать, а путь дальний.