Первого человека встретили поздним утром. То был промышленный с телом товарища, укутанного во всякие шкуры.
— К вечеру до Мангазеи доеду? — спросил измотанный до невероятия путник.
— Вполне, — угрюмо ответил Тимошка. — Что с мужиком?
— Хворый он, — коротко ответил мужик и, не прощаясь, погнал оленей дальше.
— Вылазь! — крикнул Тимошка Ксюше, укрытой попоной, как куль. — Проехали.
— Подозрение вызвали? — спросила Ксюша с тревогой.
— Вряд ли. Промышленный так измотан, что у него одна мысль об отдыхе или еде.
До речки Волчанки добрались без приключений. А сразу за поворотом встретили четыре нарты с десятком промышленных. Было темно, и никто друг друга не разглядывал. Не до того было встречным. Обменялись лишь несколькими фразами, узнали наспех сказанные новости и разъехались.
Потом ежедневно встречали промышленных. Изредка их обгоняли нарты купца или мелкого чиновника, спешащих по неотложным делам в Туруханское зимовье. И всё же эти встречи доставляли много страха и хлопот. Особенно те, что обгоняли. Приходилось постоянно быть начеку. Успеть накрыть распластавшуюся Айсе и делать вид, что спешат по государевым делам в Тобольск.
И всё же за две недели и два дня успели достичь Туруханского зимовья. Значительно раньше, чем можно было ожидать. Это поселение было меньше Мангазеи, зато через него шли караваны судов и нарт во всё стороны Сибири. Здесь даже воевода был, склады, амбары и таможня со стрельцами. Таким образом, перевалочная база оказалась значительной. И народа здесь было уже много. Всякого.
И наши путники, истомлённые и перемёрзшие до костей, мечтали лишь о тепле избы и горячей пище. Смущала Айсе. И Таган предложил ей переодеться приблизительно в мужской наряд. Лицо её, обветренное и обмороженное ветрами, мало походило на женское. Ей пришлось согласиться. Путники ещё боялись погони. А без женщины эта троица уже не вызывала бы подозрений. Во всяком случае, на первое время. А за это время можно как-то обезопасить себя.
— Прикинешься больной, — приказным тоном говорил Тимошка. — Волосы никогда не показывай и вообще поменьше бывай на людях.
Ещё в дороге Айсе начала шить что-то похожее для себя, и в Туруханском зимовье оказалась в страшном виде. Это никого не удивляло. Множество людей бродили по зимовью после промысла и попоек в ещё худшем виде.
Они с трудом нашли помещение в избе. За хорошие деньги хозяин позволил им дней на пять-шесть пожить одним. За это Тимошка отдал соболя, но получил много провианта. Особенно муки ржаной и сала с мясом. Благо морозы ещё стояли. Зато день значительно прибавился. Это радовало и беспокоило одновременно. Больше света и больше возможностей признать беглецов. А они всё ещё не могли себе позволить свободно без опаски шастать по городку.
Близился конец четвёртого дня их здесь пребывания, когда Таган с испуганным лицом вломился в избу к друзьям. С порога чуть не закричал:
— За нами приехали! Казаки с сотником! Человек семь! Точно не знаю.
— Как узнал? — вскрикнула в ужасе Айсе, расширив глаза.
— Зашёл в кабак подкрепиться и выпить для сугрева и услышал их разговор.
— Об нас говорили? — спросил Тимошка.
— Спрашивали целовальника про нас. Я сразу догадался. Что ответил целовальник — не расслышал. Зато потом услышал твоё, Тимошка, имя. Так что сомнений нет!
— Вот настырные волки! Догнали всё же! — Тимошка не знал, что теперь предпринять и вопросительно оглядывал подельников. Те помалкивали, сбитые с толку таким событием. А была надежда, что пронесёт и им удастся скрыться бесследно.
— И что теперь нам делать, мужики? — спросила подавленно Айсе. — Думать надо побыстрее. Хорошо бы сегодня ночью исчезнуть из городка. Пока не поздно. Всё у нас готово. И олени отдохнули и подкормились. А у них всё намного хуже.
— Они легко обменяют своих усталых оленей на свежих, — заметил Таган. Но уходить следует немедленно. Пока они не перешерстили весь городок. Им это ничего не стоит. Они — государевы люди и им все карты в руки.
— Так и надо поступить! — распорядился Тимоха. — Таган, иди готовь оленей, я с Айсе собираю вещи и всё остальное. Уже почти темно и никто нас не заподозрит,