Таган всё поглядывал на небо. Шушукался с Айсе.
— Что у вас там? — не выдержал Тимошка. — Чего таитесь?
— Никто не таится, — отозвалась Айсе. — Мы советуемся, куда направиться. Таган говорит, что надо успеть до половодья достичь высоких мест. А то застанет, так пропадём ненароком.
— Я и подумал, что стоит держаться полдня. Весна надвигается, а там и трудности с дорогой. Нарты придётся бросить. И как путь будем держать?
— К тому времени у нас груза поубавится, надеюсь, — ответил Тимка.
— Тогда будем помирать, — изрёк Таган. — Добыть еду в тайге не так легко, как может показаться.
Двигались на полдень уже дня четыре. Путь был трудным. Пришлось устроить днёвку. Все уже изрядно устали.
— Выберемся на берег, — предложил Таган. — В ельнике легко скрыться от случайного глаза. Вон и пологий берег завиднелся. Выезжаем туда.
Достигли места уже к полудню. Оно оказалось скрыто и крохотная поляночка с низкорослыми ёлками скроет всё.
— Перекусим и спать. Как бы олени не ушли далеко. Вдруг волки объявятся. — Тимошка оглядывал заросли, засыпанные снегом. — Посторожить бы не мешало по очереди. Кто первый?
Беглецы переглянулись, а Таган сказал:
— Пока светло и тихо, пусть Айсе сторожит и посматривает. Костерок поддерживает. Потом мы по очереди. Уже ночью. Оленей надо беречь.
До утра никто не потревожил путников. А потом Тимошка вдруг сказал резво:
— Мы тут до полудня пробудем. Схожу глянуть. Может что подстрелю. Всё на обед будет свежатина. А вы тут сидите тихо. Поспите по очереди. Вернусь часа через три-четыре. Следы хорошо видны, так что не заблужусь.
Нагрузившись оружием, Тимошка ушёл в лес. Идти было трудно, и за час одолел не больше двух вёрст. Ничего подстрелить не удалось. Дичи было мало. Лишь поближе к полудню попал стрелой в глухаря. Едва добил раненую птицу. Та скакала ещё резво. Пришлось потрудиться. Зато оказалось мясо на обед.
В надежде ещё что-нибудь добыть, Тимошка шёл назад медленно, высматривая по деревьям птиц. Рябчик потребовал стрелы и Тимошка зло выругался, не найдя потом стрелу в снегу. Была жаль её, не больше не стал рисковать и поспешил к своим.
До лагеря добрался уже в сумерках. И ужаснулся. Никого там не оказалось. Исчезли люди с нартами и оленями. Лишь истоптанный снег и несколько капель замёрзшей крови. Значит, казакам удалось выследить или то был тот случай, против которого нет спасения. Ведь всё вроде бы предусмотрели.
Он посидел с четверть часа. Вдруг встрепенулся и оглядел серый лес. Быстро нацепил на себя пищаль и лук, он пустился по следу. Виден он был отлично. Скоро вышел на лёд речки. След вёл вниз по реке и даже в сумерках хорошо выделялся на снегу. То был их собственный след, но и чужой тоже выделялся.
Тимошка осторожно вглядывался вдаль, ожидая встретить врага. Лук держал наготове. В голове вертелась назойливая мысль, что без припасов он просто через неделю помрёт от усталости и голода. Стрелы скоро окончатся, как и порох для пищали. И эта мысль продолжала гнать его дальше.
Темнота опустилась на реку, и приходилось всматриваться в след. Полагал, что покинуть реку никто не стал бы. Тащиться по тайге, когда снег уплотняется и с лёгкостью может провалиться и порвать обувь — это равносильно смерти.
Показалось, что прошло больше часа, как он пустился в погоню. Ждал света костра, но его пока что не заметно. А усталость брала своё. И всё же Тимошка не хотел сдаться, не испробовав попытки догнать похитителей и врагов.
Речка сделала изгиб, и он чётко увидал огонь костра. До него было не дальше версты, и его грудь наполнилась надеждой, страхом и всем, что могла выдержать. Он даже остановился, словно оттуда, от огонька, его могли заметить. А собак с казаками не было. Следов их Тимошка не нашёл.
Он даже сел на сугроб и поразмыслил. Что он мог предпринять? Сколько казаков может быть там? Трое или четверо? Тот охотник говорил о четверых. Много, да самоеда можно не считать. Тот не станет защищать русских. Значит, трое. Тоже не так мало для одного Тимошки.
Он даже успел вздремнуть и вздрогнул, как от выстрела. Но всё тонуло в тишине. И кругом стояла мрачная темнота. Ни одной звёздочки не мигнуло на небе. И на душе стало муторно и тоскливо. Нахлынула апатия при мысли, что ему не справиться с казаками, и он почти смирился с этой мыслью.
«Дьявол! — мысленно выругался Тимошка. — Всё одно подыхать! Так хоть сделаю попытку чего-то добиться. Вдруг Господь на моей стороне? Да казаки тоже устали таскаться за ними по снегам. Оно им надо? Пойду дёрну судьбу за хвостик. Поглядим, как отзовётся».