А Тимофей сидел у печки, и в голове вертелась навязчивая мысль, что Айсе сама ищет для себя чего-то трагического. Видно, что-то решила сделать. Где Таган?
— Таган ещё раньше ушёл в тайгу, — словно поняв мысль отца, ответила Настя.
— Я тоже собираюсь, — неохотно ответил Тимофей.
— И не думай, тятя! Слышал, что я сказала про погоду? Сиди уж дома. А я пойду.
— Ты-то куда собралась. А погода?
— Я скоро, — ответила. Настя и убежала, прихватив лукошко.
Тимофей с недоумением поглядел ей вслед. Всё было довольно странно и необычно. И Настина способность… Что им сулит такое? Как бы не было хуже.
Тайга потемнела, зашумела верхушками деревьев. Посыпалась с неба мелкая колючая крупа. И. Тимофей серьёзно забеспокоился. Ни Насти, ни Айсе ещё нет. О чем они думают? А до того места, где Айсе собирает камушки чуть больше версты. Путь трудный, а в такую погоду и за час не добраться ей.
Он оделся потеплее и вышел уже в тёмную погоду. В лицо секло крупой и мешало смотреть. Но тут заметил спешащую Настю, и на сердце полегчало. Он побежал навстречу и обнял дрожащую дочь.
Она отдала лукошко полное грибов и каких-то стеблей не то древесных, не то травяных. Вместе они быстро дошли до двери и протиснулись внутрь. Печка ещё горела, тёплый дух блаженством охватил их замёрзшие тела. Мороз был слабым, однако ветер валил с ног, и крупа так секла лицо, что оно у них до сих пор горело.
— Ух ты! — воскликнул Тимофей. — Ну и буря поднялась! Сколько леса повалит в тайге! А как там мать? До сих пор не вернулась, глупая. Пойти поискать что ли?
— И не думай, тятя! — с ужасом в голосе закричала девочка. — Мамы уже нет у нас! — и слезы полились по её смуглому лицу.
— Как нет? — испуганно спросил Тимофей. — Что ты говоришь, глупая?
— Мамы у нас больше нет, — повторила девочка сквозь слезы. — Замёрзла!
Оглушённый и подавленный, Тимофей с трудом поверил в это. Но его отвлёк приход Тагана. Тот едва передвигал ноги и с порога заявил:
— Думал, что не дойду. Всего шагов двести оставалось и вот ослабел. Добрался, так что надо всем богам хвалу вознести с жертвами. Вот зайца принёс. И то слава Богу! Настя, сдери шкурку и давай готовь. А что вы такие мрачные?
Тимофей глянул на заплаканное лицо дочери, а та тихо молвила:
— Мама умерла. Теперь мы одни, — и вытерла глаза рукавом и ладошкой.
— Как умерла? И где ж она теперь? — огляделся Таган.
— На небе, — вздохнув, ответила Настя. — Замёрзла в тайге. Не смогла дойти.
— Зачем отпустили в то проклятое место? Искали?
— Зачем? — ответила Настя. — Она уже была мертва. А в такую погоду нельзя выходить в лес. Сам испытал на себе, как легко сгинуть сейчас. — И принялась сдирать с зайца шкурку. А слезы сами собой капали на нежный мех.
Буря свирепствовала два дня. Тимофей с трудом смог привести воды из озера.
А до него не больше ста шагов и вниз. Зато подняться оказалось очень трудно.
А Настя, встретив отца, заявила решительно:
— Завтра пурга и ветер стихнут. Пойдём искать маму.
— Найдёшь её? — зло проговорил Тимофей. — Снега навалило! Да ещё с крупой.
— Всё равно, тятя, мы пойдём. Как маме там лежать, под снегом? Ещё волки порежут на куски и слопают.
Мужчины молча вздыхали и обречённо соглашались. Что-то перечить малой девке не хотелось. Да и совесть взывала похоронить женщину по-человечески. И в молчании согласились с Настей. А она споро разделала тушку и сложила куски в котёл.
Зиму пережили вполне сносно. Настя уже полностью работала по хозяйству и вполне заменяла Айсе. Только делала всё быстрее, проворнее, спеша в тайгу, где она, судя по всему, находила утешение от одиночества. Без мамы, даже такой, как была для неё Айсе, она чувствовала себя плохо. Одного тяти было мало. Зато любовь их не иссякала, а скорей усиливалась.
И неожиданно для Тимофея она уже летом пристала к нему с расспросами о маме.
— Тятя, почему мама так ненавидела какую-то Мангазею? Проклинала её очень часто. Что такое Мангазея?
— То, Натуся, город далеко на полночь. Там мы с мамой познакомились и полюбили друг друга. А уже потом мама возненавидела тот город. Мы бежали из него и долго страдали от всяких бед по дороге сюда. Ещё твои роды. Она так сильно мучилась и страдала, что это и на тебя вылилось неприязнью.
Девочка задумалась и спросила, не глядя на отца:
— И я так же буду мучиться, тятя?
— Совсем не обязательно, доченька. Ты меня убиваешь своим вопросом. Не дай Бог такое вытерпеть, как мама, и её нельзя обвинять в этом. Тем более что она так страшно умерла. Мы ведь её совсем недавно нашли и похоронили. Почти одни кости. Но крест над могилой всё же стоит.