***
Год назад
Я хотела уйти раньше, собралась сообщить об этом Паломе, как в дверь позвонили. Кармелла открыла и пригласила гостя войти. И он больше часа развлекает подружек полубогини. Их озорной смех разносился по всему дому. А я прячусь, потому что мне не хочется показываться ему на глаза. После нашей первой встречи в парке, когда я забыла шарф, мне пришлось с ним встретиться ещё раз. Это была короткая холодная встреча, на которой я прямо сказала, что он мне не интересен, и чтобы Леам больше не искал поводов увидеться со мной. Помню его взгляд с прищуром и безразличный ответ: «Как скажешь». Я даже немного расстроилась, что Леам так быстро отступил, а ведь я поймала себя на мысли, что он мне немного нравится. Но так будет лучше для всех.
Топот в прихожей, весёлая компания стала расходиться. Верховные Боги! Наконец-то можно идти домой!
– Ты ещё здесь? – говорит Палома, зайдя на кухню.
А куда я могла уйти, когда она приказным тоном сказала сидеть и ждать дальнейших распоряжений? Вот будь я свободной, то смогла бы уйти, но я нимфа, и мой долг – служить полубогине, даже вопреки здравому смыслу.
– Жду ваших распоряжений. Как вы и приказали, полубогиня.
– Ах, да, я уже и забыла. Леам мне всю голову задурил своими рассказами. Теар, он такой харизматичный, он бы тебе понравился, – я знаю о его харизме, но молчу, а Палома вдруг поменяла решение: – В принципе, можешь быть свободна, на сегодня для тебя работы нет.
– Всего хорошего, – встаю и направляюсь в левое крыло особняка к парадной двери.
Я проходила мимо гостевых комнат, когда чья-то сильная рука резко втащила меня в одну из них. Хотела закричать, но мой рот закрывала мужская ладонь.
– Тихо, тихо. Ты же не хочешь, чтобы твоя хозяйка узнала, что ты за её спиной зажимаешься с харизматичным парнем? – голос Леама полон иронии.
– Что ты себе позволяешь? – вырвалась из его рук и отошла в центр комнаты. – Я, кажется, чётко дала понять, что ты мне не интересен.
– Я ведь сын Астерии – богини справедливости, помнишь? Я всегда чувствую, когда мне лгут. И сейчас ты меня обманываешь, – он медленно приближался, – признайся, я ведь тебе нравлюсь?
От возмущения слова на секунду замирают на губах. Всего на секунду:
– Ты наглый, беспардонный тип! И нет, ты мне не нравишься!
Нас разделяло около метра, но между Леамом и входной дверью появилось свободное пространство. Резко срываясь, сделаю несколько шагов… и оказалась поваленной на кровать Леамом. Это была ловушка.
– Отпусти меня, – мои руки оказались плотно прижатыми к кровати над головой.
– Сначала признайся, что я тебе нравлюсь, – его забавляет моё положение. От его тяжёлого взгляда мне трудно дышать.
– Ты мне не нравишься. Прекрати это, или я закричу!
– И что тогда? Скажешь, что я тебя заманил? Нет, моё слово против твоего. Я расскажу твоей хозяйке, что ты хотела меня совратить, завела в эту комнату и нагло домогалась, – нахал, его коварству нет предела. – Не забуду добавить, что ты давно меня преследуешь и пишешь разные сообщения на телефон. Одним словом – маньячка!
– Только попробуй!
– И что ты сделаешь, мышка? Ты ведь настолько её боишься, что не можешь признаться в очевидном. Я же вижу, как ты на меня смотришь.
– У тебя слишком завышенное о себе мнение. Поверь, ты – не центр вселенной, – извиваюсь, как змея, но все безрезультатно.
– Не хочешь говорить правду? Значит, переходим к плану «Б».
Его губы заскользили по моей шее, медленно опускаясь ниже. Хотелось протестовать… но уже волна возбуждения захватывала меня. Его касание погружали в мир запретных желаний. Туда, где я мечтала о нём. С каждым новым поцелуем удерживать контроль всё труднее. Я стала мягкой и податливой. Мне хотелось ответить ему тем же. Моя рубашка уже расстёгнута. Его уста касались кожи у кромки моего белья. В тишине доносится его хриплый голос:
– Я же тебе нравлюсь. Скажи это, – я не хотела, чтоб он останавливался. – Скажи…
– Да, ты мне нравишься.
Это капитуляция. Наши губы слились в страстном поцелуе. Леам давно отпустил мои руки, и я обняла его сильный торс. Он остановился, немного возвышаясь надо мной. В его глазах танцевали озорные бесята, а на лице расплылась победоносная улыбка.
– Я же говорил – всегда чувствую, когда мне врут.