Я встала напротив дракона на колени. И, глядя в пустые алые глаза, мысленно пожелала.
Как я боялась, что не сработает, кто бы знал… Я же понятия не имела, что делать в таком случае. Но мои опыты на крысках были успешными, так что… Вот только дракон не крыска. И если и это заклинание из библиотеки Рыбака не поможет, то я уже не знаю…
Схемы вспыхнули одна за другой, окутали дракона. Тот тревожно курлыкнул… и затих.
Я с надеждой всматривалась в громадный сверкающий кокон.
И чуть не пропустила момент, когда он дохнул в меня огнём.
В общем, до утра я с криком «Арман, не надо, я не хотела, честное слово, прекрати!» бегала по пляжу, а камни и песок красиво плавились у моих ног, и даже море, казалось, пылало.
Потом Арман выдохся. Превратился в человека. И буднично спросил:
— Ты мне одежду прихватила?
Я выглянула из-за камня, ткнула в сторону укрытого защитными заклинаниями мешка и спряталась обратно.
Арман переоделся. И, оглядывая берег, позвал:
— Выходи.
Я вышла. Очень хотелось посмотреть на него, но я не смела.
— Арман, прости.
— Алиска, ты, — дракон запнулся. — Ты… боже, какая ты дура!
Я повинно уставилась на собственные туфли.
— Ты только не убивай меня сейчас, ладно? Мне же нельзя умирать. По крайней мере, не сейчас. И вообще, если честно, тебе придётся встать в очередь. После твоих родителей.
Меня схватили за подбородок, приподняли.
— Какая ты дура, — глядя на меня, повторил Арман. — Тебе повезло, Алиска, что ты моя подруга. А то я бы обязательно тебя съел.
— Подруга? — шепнула я.
— А ты думаешь, что так легко от меня отделаешься? — хмыкнул дракон. — Нет, Алис. Я теперь буду портить жизнь тебе. Возможно, даже вечно.
И покачнулся, когда я кинулась ему на шею.
— Алиска. Алиска, ты только не реви, это я плакать должен. Кстати, знаешь, что ты мне должна? Ты мне…э-э-э… кучу сокровищ должна. Куча — это очень, очень много, Алис. Я даже боюсь, ты не справишься. И приключения. Много. Раз уж я побыл в качестве узника, хочу быть рыцарем. Ясно?
Да всё, что угодно!
— То есть как — рыцарь у тебя уже есть? — восклицал Арман уже у меня дома, накормленный, уложенный в постель. — Этот, что ли, которого я отвозил? Вы ж с ним вроде поссорились. Что-то я очень много пропустил, Алис… Эй, хватит меня своими зельями отпаивать. Я и так уже икаю. Давай, лучше, рассказывай.
Пришлось забыть о роли целительницы и рассказать.
Затянулось это до вечера.
— Мда, жаль, что я был не в себе, — вздохнул Арман. — Такую войну пропустил… А ты ещё одну устроить точно не хочешь? Только без массовых убийств. А как в балладах.
Хочу! Именно это я и хочу…
— На стороне зла — это, конечно, интересно, — размышлял дракон. — Но на стороне зла я уже, получается, был. Хотя… ты ж без меня опять загнёшься, Алиска. Как в прошлый раз. Нет, подруга, я теперь буду портить тебе жизнь непосредственно вблизи.
Но Арман слетал к родителям. А я в это время отправилась навестить брата.
Теодор умудрился вдрызг рассориться с матерью, попытался отправить её монастырь, но у регентши были свои связи при дворе. Не вышло.
В общем, братец утешался в пыточной, явно пытаясь повторить мои опыты.
Я изучила бьющееся в агонии тело и задумчиво спросила:
— Как думаешь, если я его оживлю и освобожу, он на тебе душу отведёт, а, Теодор?
Брат застыл. Медленно повернулся. И его глаза радостно расширились.
— Сестра! Наконец-то! Я так тебя ждал, я знал, знал, что ты придёшь. Пожалуйста, помоги мне! Давай повторим наш поход на Святой престол! Давай…
Я заглянула в его безумные глаза и отшатнулась.
А он, забыв отбросить раскалённые щипцы, метнулся ко мне.
— Сестра, пожалуйста!
Я заставила себя подойти к нему. Осторожно вынула щипцы, прижала к себе и зашептала на ухо.
— Хорошо, хорошо, брат, будь по-твоему.
Он рванулся было, но духи его удержали. А я, по-прежнему обнимая, шепнула, с трудом вспоминая:
— Pater noster, qui es in caelis; sanctificetur nomen tuum…
Теодор закричал, громко, отчаянно, но духи его не пускали. А я словно по наитию читала и… сияла.
А потом, когда у него остановилось сердце, опустила тело на покрытый пятнами засохшей крови пол и закрыла ему глаза.
Не знаю, кто у нас в семье был одержим, но уже готова поверить, что не я.
Теодор улыбался и казался мирно спящим. Странно для безумца. Хотя, может, наоборот — нормально.
Я осенила его крестом — почти правильно. И так оставила.
Александр был прав. Бог, он в сердце. И неважно, какие обличья он принимает. Главное, чтобы сердце не окаменело.