Майкл поднял руки ладонями вверх.
— Это решать присяжным. Но план и спрятанное снотворное — это обвинение, Мэтт. Даже ты не можешь этого не понимать. И не забывай, что Кип Рауф до сих пор не нашелся. Я не удивлюсь, если раньше или позже объявится и его труп.
— Тогда тебя ждет разочарование, — сказал Бартоломью, показывая на другую сторону улицы. — Потому что он стоит там вместе со своим братом Джоном.
Майкл ринулся через дорогу, чтобы задержать служек. Когда братья увидели надвигающегося на них монаха, они откровенно встревожились, и в какой-то миг Бартоломью показалось, что сейчас они пустятся бежать. Но не побежали, а дождались, когда Майкл подойдет к ним.
— Вы исчезали, — без предисловий начал Майкл. — Мы боялись, что с вами случилось что-то плохое.
— Случилось, — грубо ответил Кип. — Томас.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Бартоломью. — Он что, пытался навредить вам?
— Несколько раз, — ответил Джон. — Один раз он выстрелил в нас из арбалета, когда мы уходили из таверны. Хорошо, что Кип выпил эля меньше, чем я, а то бы я с вами сейчас не разговаривал — он успел оттолкнуть меня. Потом Томас поскакал на нас верхом на лошади, чтобы она затоптала нас копытами. Он опасный человек, брат, и я почувствовал облегчение, когда вы заперли его под замок.
— Мы услышали добрую новость несколько минут назад, — уточнил Кип. — Мы прятались в доме нашего кузена — боялись, что он снова попытается.
— А почему вы не рассказали мне этого раньше? — рассвирепел Майкл.
— А кому бы вы поверили — двум служкам или монаху? — язвительно спросил Кип. — Разумеется, ему! Он бы сказал вам, что это мы нападали на него, и тогда на виселицу отправились бы мы Мы слышали, что теперь у вас есть против него надежные доказательства.
— Есть, — согласился Майкл.
Бартоломью по-прежнему сомневался.
— Балмер сказал, что именно вы пытались убить Томаса, а не наоборот — вы стреляли, и вы скакали на той лошади. Он говорил, что и вы, и он подозревали Томаса и вместе выслеживали его.
— Когда мы узнали, что Балмер думает так же, как и мы, мы предложили ему объединить силы, — признался Джон. — Но Балмер оказался чересчур горячим. Он собирался убить Томаса, а мы хотели только следить за ним, чтобы знать, чем он занимается. Мы об этом и спорили, когда лошадь чуть не растоптала его.
— Челюсть Балмера! — вспомнил Бартоломью. — Я еще тогда сказал, что это не похоже на удар кулаком. Так это лошадь?
— Лошадь, верхом на которой сидел Томас, — кивнул Джон. — Мы говорили Балмеру, что он должен рассказать об этом Мордену, но он побоялся, что Томас задушит его в постели.
— Все это крайне интересно, — заявил Майкл. — И я попрошу вас повторить все это перед жюри присяжных, когда Томаса приведут в суд. Но реликвии по-прежнему нет. Вы не знаете, где она?
— Должна быть у Томаса, — сказал Джон. — Разве ее не было среди его пожиток?
— Я не нашел.
— Значит, он спрятал ее, — заявил Кип, и его лицо исказилось от ярости. — Терпеть не могу этого человека и его коварные повадки. Знаете, он ведь сюда шпионить приехал. Собирался рассказывать великому магистру сказки про монастырь в Кембридже и закрыть его из-за этой чепухи вокруг Святой Крови. Он говорит, что он из Пэкса, а старый отец Эндрю жил когда-то в Пэксе, и он сказал, что Томас там никогда не бывал. Думаю, поэтому Томас его и прикончил.
Бартоломью понял, что тот лжет.
— Эндрю не мог сказать такого — зачем ему отрицать, что это его бывший студент, да еще перед служками? Кроме того, у Томаса не было реликвии, когда он проводил над Урбаном последний обряд. А вот у Урбана на церковном дворе она была, он сам нам сказал.
— Реликвия Эндрю — просто щепка, — фыркнул Кип, злобно глядя на него. — Томас мог спрятать ее у себя на теле.
— Нет, не мог, — возразил Бартоломью. — Он снял рясу, чтобы укрыть Урбана, и у него не было сумки.
— Зато он носит рубашку, — настаивал Джон. — Мог сунуть в нее, в какую-нибудь потайную складку. Может, он и рясу-то снял, чтобы «доказать», что не украл реликвию. Я уже сказал — он хитрый, и ничего не делает без дурного умысла.
— А откуда вы знаете, что это щепка? — спросил Бартоломью. — Вы ее вытаскивали из флакона?
— О да, — беспечно ответил Кип. — Большой Томас попросил нас открыть шкатулку — еще до того, как Урбан потребовал ее назад — и я вытащил. Не на что там смотреть — просто кусочек дерева с черным пятном на конце.
— Ты ее трогал? — с беспокойством спросил Бартоломью.
— Да минутку только. — Кипу хватило приличия принять застенчивый вид. — Большой Томас собрался продать ее в аббатство, а выручку разделить с нами, но Урбан забрал ее назад раньше, чем мы успели навлечь проклятие на наши души. Думаю, проклятье вело нас к тому, чтобы впасть в соблазн к дьяволу.
— Так ты ее трогал? — повторил Бартоломью.
Кип мрачно посмотрел на него.
— Самую короткую минутку. Да не беспокойтесь: проклятье Барзака на меня не подействует. Даже Маленький Томас говорит, что оно убивает только грешников.
— У меня в комнате есть отличное французское вино, — сказал Майкл, глядя, как оба служки плетутся прочь. — Пойдем, отметим наш успех.
— Я не хочу праздновать, — ответил Бартоломью. — Я хочу подумать. Слишком многие говорят мне, во что я должен или не должен верить — и почти все это противоречиво. Все эти рассказы не сходятся. Томас говорит, что Кип и Джон выстрелили в него из арбалета, и Балмер это подтверждает — а теперь братья заявляют, что все было наоборот.
— Томас и есть истинный убийца, Мэтт, — терпеливо сказал Майкл. — Он скажет все, что угодно, лишь бы снять с себя обвинение, и до сих пор у него все получалось превосходно.
— Я хочу зайти в общежитие святого Бернарда, — решил Бартоломью. До общежития было всего несколько шагов по Хай-стрит. — Мне нужно еще раз осмотреть место, где погиб Уитни.
Майкл вздохнул.
— Слишком жарко, чтобы заниматься бесполезными делами. Я согласен, что остались неувязки и вопросы без ответов, но мы и раньше бывали в таком положении. Нет никакого смысла искать логические объяснения, когда преступник — такой умный человек, как Томас.
— Смысл есть, брат, — решительно сказал Бартоломью, постучавшись в дверь общежития. — Томас теолог и ученый — он живет логикой. Конечно же, мы должны искать логику во всех преступлениях, в которых он обвиняется.
Дверь открыл слуга с затуманенным взором человека, который употребил слишком много эля во время обеда.
Бартоломью прошел мимо него, направляясь в комнату, в которой умер Уитни. Слугу, похоже, это не волновало — он вернулся в кухню, продолжать свой послеобеденный сон. Бартоломью и Майкл вошли в комнату, где у окна, над лежавшим на коленях религиозным трактатом, клевал носом Сетон.
— Я слышал, вы арестовали убийцу Уитни, — сказал он. — Жаль, что вы не поймали его раньше, до того, как он унес еще две жизни. Мне не нравились Эндрю и Урбан, но прискорбно, что им пришлось умереть, пока раскрывалось это дело.
— Прискорбно, — холодно отозвался Майкл. Ему не понравился намек на то, что его медлительность привела к дополнительным жертвам.
Сетон заметил, что его колкость попала в цель, и неприятно усмехнулся. Потом показал в угол, где лежали два мешка, кое-как набитые одеждой.
— Поскольку больше было некому, я собрал их пожитки. Может быть, вы устроите так, чтобы их унесли отсюда?
Бартоломью начал рыться в грязных мешках.
— Это все?
— Они не были богачами.
— А это что? — спросил Бартоломью, вытаскивая стеклянный сосуд из мешочка, лежавшего в более старом мешке. — Лекарство?
— Эндрю говорил мне, что это маковый отвар, который облегчает боль в старой ране и помогает ему уснуть. Большую часть он выпил утром, незадолго до смерти, я сам видел.
Бартоломью поднес пузырек к носу и понюхал содержимое: маковый отвар.