– Право, не знаю.
– Может быть, из-за тебя? Потому что она была одинока и вся ее неизрасходованная любовь сосредоточилась на тебе?
– Возможно, – медленно проговорила она. – Она смотрела на меня как на свою родную дочь. Поначалу все было хорошо, пока у мамы была своя машина и никто не мешал ей веселиться. Но потом наступила депрессия. Мне кажется, мама потеряла много денег. Тут и начались скандалы. Маме нужно было чем-то заняться, и она вспомнила, что у нее есть дочь. А я постоянно была с мисс Нирн. Мне кажется, мама стала ревновать. Во всяком случае, когда они начали ссориться, я… боюсь, я встала на мамину сторону. Вы понимаете, я начала взрослеть, стала меньше зависеть от мисс Нирн и больше интересоваться окружающим миром. Мама всегда была красиво одета и говорила о реальных вещах и о реальных людях, боюсь, что в основном о мужчинах. Я стала меньше времени проводить с мисс Нирн и больше – с мамой. А мисс Нирн постепенно от всего отдалилась, ушла в себя. – Кити снова обернулась ко мне. – Я так об этом сожалею. В какой-то степени я была виновата, но ведь я была еще ребенком и не понимала, что чувствуют взрослые люди.
Она нерешительно замолчала, и я спросил:
– Сколько времени все это продолжалось, до того как погибла твоя мать?
– Семь лет. Это случилось в понедельник. Точного числа я не запомнила, но был один из понедельников октября за год до войны. Мама собиралась отправить меня в школу. Мисс Нирн против этого возражала. Был страшный скандал. Мама по-всякому ее обзывала. А потом пришел отчим и велел им перестать. Это было после ленча. Мисс Нирн ушла в свою комнату и не выходила. Отчим сам отнес ей наверх чай. В тот вечер мама пошла погулять с Питером – это был ее пес, старый Лабрадор. Она его очень любила. Вскоре после этого вышла из своей комнаты и мисс Нирн. Я помню, как она выходила из дома. Я была в кухне, а она прошла мимо, не говоря ни слова, бледная и взволнованная. Я видела, как она направилась в сторону скал. Помню все это очень хорошо, потому что я тогда раздумывала, стоит мне побежать за ней и поговорить или не стоит. Вы понимаете, я должна была уехать, отправиться в школу, все это решилось как раз в тот день. И мне было жалко с ней расставаться. – Голос девушки понизился до шепота. – О, как я жалею, что не побежала за ней! – Кити ненадолго замолчала. – Примерно через час ее нашел на берегу старик пастух, который у нас тогда служил. Он привел ее домой в состоянии шока. Ее отвели в ее комнату. Ей было очень плохо, она ничего не помнила. А мама так и не вернулась. Ее искали всю ночь, а нашли только утром. Нашли на дне старой заброшенной шахты, скрытой в кустах. Вон там. – Она указала на полукруглую каменную стенку за главным стволом шахты Уил-Гарт. – Стенки тогда там не было. Про эту шахту все давно забыли. Мне кажется, отчим тоже про нее не знал, а ведь ему даже тогда были известны все шахты в округе.
– Кто обнаружил твою маму? – спросил я.
– Один шахтер. Ее никогда бы не нашли, если бы не Собака, которая непрерывно выла. Питер подох, когда его поднимали наверх. У него была сломана спина. Человек, который нашел маму, говорил, что она, наверное, упала в шахту, когда пыталась как-то вытащить Питера. К такому же выводу пришел и коронер, когда проводилось расследование.
– Значит, это был несчастный случай? – сказал я. Она медленно покачала головой:
– Нет, это был не несчастный случай. В то утро, после того как они нашли тело моей мамы, мисс Нирн сидела рядом со мной в кухне. Она была ужасно расстроена. Она всегда принимала близко к сердцу подобные случаи, даже когда дело касалось какой-нибудь овцы, которая, случалось, падала со скалы. В кухню вошел мистер Менэк. Меня он, казалось, не замечал. Посмотрел прямо на мисс Нирн и спросил: «Это ваш?» В руке у него был носовой платок. Она взяла его. Увидела в уголке свои инициалы и ответила: «Да, где вы его нашли?» Он сказал: «Около шахты, около того самого места, где была убита Гарриэт». После этого он велел ей идти к себе в комнату. Через некоторое время я услышала, как он тоже прошел наверх. Я ничего не понимала, но мне было ужасно любопытно узнать, в чем же дело, и я украдкой пошла за ним, остановившись у подножия лестницы. Дверь была открыта, и мне все было прекрасно слышно.
– И что он сказал? – спросил я, Кити замялась:
– Он сказал: «Я знал, что это сделала ты, еще до того как нашел платок. Другого объяснения быть не может. Собака никак не могла провалиться в шахту, она все их прекрасно знала. И Гарриэт тоже знала там каждую тропинку. Она никогда не стала бы пробираться через вереск, если бы кто-то ее не позвал». После этого он ей сказал, что она невменяема и не отвечает за свои действия.
– А что же собака? – спросил я.
– Мистер Менэк нашел маму еще до того, как это сделал тот шахтер. Он нашел ее сразу же, как только отправился се искать. Он ее нашел, потому что Питер стоял нал шахтой и скулил.
– Боже мой! Значит…
– Да. Он сбросил собаку вниз, в шахту. Нужно было как-то объяснить, почему мама пошла по этой тропинке. Питер – это было единственное объяснение. Он не мог придумать ничего другого.
– Как все это ужасно! – пробормотал я.
– Да, – сказала она. – Питер был такой чудный пес. Он, бывало, приносил мне крольчат, нес их в пасти, не причиняя ни малейшего вреда. Но это спасло вашу матушку. И вот после этого… – Слегка замявшись, она быстро сказала: – После этого в окно и были вставлены решетки. Вы понимаете, она не могла вспомнить, где была и что делала, когда бродила по берегу. Она еще долго болела после этого.
Я смотрел на скалистый берег, но моря не видел. Я не видел ничего, только забранное решеткой окно и глазок, прорубленный в двери. Мне было холодно, несмотря на теплое солнце. А когда я наконец заметил море, переливающееся золотыми блестками на солнце, оно показалось мне насмешкой, абсолютно неуместной в этом проклятом месте.
– Но неужели она действительно лишилась рассудка? – спросил я. – Никак не могу этому поверить.
– Боюсь, что это было так, – печально проговорила она. – Одиночество делает с человеком странные вещи. Я знаю, что это такое. Именно из-за одиночества с ней все это и произошло, она потеряла контроль над собой. Иногда она целый день не могла вспомнить, что делала накануне. – Кити неожиданно положила руку мне на рукав. – Мне так жаль, что я вам все это говорю. Я не хотела. Потому и старалась вас избегать, но мне это не удавалось. Понимаете, она так много рассказывала мне о вас. А я ее очень любила, когда была маленькая. Пожалуйста, не забывайте этого. Она была такая милая, добрая женщина. Но жизнь плохо с ней обошлась, и она… она не выдержала.
После этого мы долго молчали. Я пытался что-то сказать и не мог найти слов. Вся эта история была до такой степени невероятна, так чудовищна! Мне хотелось побыть одному, нужно было все как следует обдумать.
– Молоко испортится на солнце, – пробормотал я, поднимаясь на ноги.
– Да, – отозвалась она. – Молоко испортится.
Я оставил ее и медленно пошел вниз, раздвигая ногами шелестящие ветки вереска. Маленькая фигурка Кити, направлявшейся в сторону Крипплс-Из, четко вырисовывалась на фоне голубого неба. Я пожалел, что отпустил ее. Хотелось поговорить с ней о чем-нибудь другом. Мне необходимо было с кем-нибудь поговорить.
Звук голосов заставил меня обернуться. Это возвращалась девушка в красной кофточке и белых шортах. Она и ее приятель держались за руки, и легкий ветерок донес до меня ее смех. Я направился к подъемнику, чтобы вернуться в свою подземную камеру. Свет моей лампы казался таким тусклым после солнца. И в то же время мрачные каменные стены и полумрак больше подходили моему тогдашнему настроению, чем ослепительный блеск прекрасного сентябрьского дня. Я опустился на голые пружины одной из коек и мысленно послал проклятия Крипплс-Из, как это неоднократно делал в свое время мой отец.
Стук в каменные плиты, закрывающие вход, вывел меня из задумчивости. Снаружи слышался голос, глухой и неясный. Я встал и отодвинул засов – я даже не помнил, как его задвигал, но, очевидно, это было сделано. Каменные плиты отодвинулись, и показалась голова Фраера.