– Что вам угодно? – спросил он по-чешски. Голос его звучал сурово и уверенно.
Я быстро огляделся. За столом в кресле Яна Тучека сидел еще один человек. Содержимое ящиков было высыпано на стол. По всему кабинету были разбросаны чертежи и фотографии. С одной из них, валявшихся на полу, на меня смотрело улыбающееся лицо дочери Яна.
– Что вам угодно? – повторил человек, сидевший за столом.
Внезапно меня обуял страх.
– Извините, – сказал я. – Мне нужен пан Новак. Оба подозрительно посмотрели на меня, но, видимо, мой чешский звучал вполне прилично, и тот, что сидел за столом, сказал:
– Он в соседней комнате.
Я пробормотал извинения и поспешно ретировался. По коридору я старался идти размеренным шагом, полагая, что в любую минуту может открыться дверь и меня позовут обратно. Но очевидно, я не вызвал у них подозрения, все обошлось благополучно. А когда я прошел через раздвижные двери и услышал звук своих шагов, то понял, что уже избавился от страха.
Однако на лестнице я остановился. Если я сейчас не узнаю, что случилось с Тучеком, то Мак заподозрит меня в трусости. Я заторопился обратно и прошел в отдел Марича.
– Я, кажется, оставил перчатки в кабинете пана Марича. Могу я войти? – обратился я к его помощнику и, нс дожидаясь ответа, направился к двери.
Марич сидел за столом, глядя в окно.
– О, это вы, мистер Фаррел! – Внезапный страх мелькнул в его глазах, и взгляд его сделался непроницаемым, точь-в-точь как у Новака, когда я разговаривал с ним по поводу встречи с Тучеком. – Что-то снова привело вас ко мне? – В голосе его звучало беспокойство, и он нервно вертел в руках линейку.
– Да, – ответил я.
Оглянувшись на дверь и понизив голос, я спросил:
– Что случилось с Яном Тучеком?
– Не понимаю, что вы имеете в виду?
– Вы прекрасно все понимаете.
– Пожалуйста, уходите. – Он поднялся из-за стола, страшно перепуганный. – Мой помощник…
Его лицо приняло скорбное выражение.
– Я уйду сразу, как только вы скажете мне, что случилось с Яном Тучеком. Я был у него в кабинете. Там все перевернуто вверх дном. Двое людей ищут что-то.
Марич молча опустился в кресло. И вдруг он показался мне старым и немощным, совсем не похожим на того энергичного, бодрого начальника важного отдела, с которым я встречался незадолго до этого.
– Ян Тучек арестован, – сказал он наконец, с трудом выговаривая слова.
– Арестован?! – Я подумал, что уже догадывался об этом, когда шел в его кабинет, но услышанное потрясло меня. – За что? – спросил я.
Он пожал плечами:
– А за что сегодня арестовывают в Чехословакии? Во время войны он сражался в Англии. Уже одно это способно вызвать подозрения. Кроме того, он промышленник. – Голос Марича был тусклым, в нем слышалась безнадежность. Как будто он предчувствовал и свою горестную судьбу.
– Он в тюрьме?
– До этого дело еще не дошло. Вот почему они обыскивают его кабинет. Ищут улики. Пока что он под домашним арестом. Может быть, уже завтра его освободят, но может быть, и нет. – Он сокрушенно пожал плечами. – Такова судьба всех бывших граждан довоенной Чехословакии. Многие уже бесследно исчезли.
– Но в чем его обвиняют?
– Не знаю. – Он снял очки и начал протирать стекла, боясь выказать какие-либо чувства.
Наступило томительное молчание. Наконец он отыскал в куче бумаг газету и протянул ее мне:
– Вторая колонка. Дело Ринкштейна.
Внизу страницы была маленькая статейка под заголовком:
ТОРГОВЕЦ БРИЛЛИАНТАМИ АРЕСТОВАН! РИНКШТЕЙН ОБВИНЯЕТСЯ В НЕЗАКОННЫХ ВАЛЮТНЫХ СДЕЛКАХ.
– Кто этот Ринкштейн? – спросил я.
– Исаак Ринкштейн – один из крупнейших ювелиров Праги.
– Какое отношение его арест имеет к Тучеку?
– Трудно сказать. Я не знаю. Мне лишь известно, что он занимался бриллиантами и драгоценными камнями.
– Но он арестован за незаконные валютные сделки, – уточнил я.
– Это всего лишь предлог, – криво усмехнулся Марич. – Я думаю, что власти интересуются драгоценными камнями. – Он с такой силой сгибал линейку, зажатую между ладонями, что я был уверен: она вот-вот сломается. – Боюсь, что Ринкштейн заговорит. – Внезапно он встал и забрал у меня газету. – Теперь вы должны уйти. Я и так сказал вам слишком много. Пожалуйста, никому не рассказывайте ничего. Ничего, вы понимаете? – Он смотрел на меня, и я видел, что он очень напуган. – Я проработал на предприятии Тучеков шестнадцать лет. – Он горестно вздохнул. – До свидания, мистер Фаррел.
Я пожал его холодную руку.
– Я вернусь в Пльзень месяца через два-три, – сказал я, когда он провожал меня до двери. – Тогда я снова загляну к вам.
На его губах мелькнула улыбка.
– Будем надеяться.
Он открыл дверь и сказал своему помощнику, чтобы тот проводил меня к машине.
С чувством облегчения я выехал через заводские ворота на улицы Пльзеня.
С запада надвигались черные тучи, и, когда я добрался до отеля, на сухой асфальт упали первые капли дождя.
Я позвонил в аэропорт и заказал билет в Милан через Мюнхен. Потом надел плащ и поспешил в книжный магазин на углу. Пяти еще не было.
Перебирая книжки в бумажных обложках, я не сводил глаз с двери Наконец часы на соседней церкви пробили пять. Мака все не было. Я ждал его до самого закрытия магазина в 5.30. Но он так и не появился. Я купил несколько книг и вернулся в отель. Никаких сообщений для меня там не было. Я заказал в номер чай и принялся за свой отчет с намерением наконец добить его. Но не мог сосредоточиться. Думал только об аресте Яна Тучека. Теперь я беспокоился еще и за Максвелла.
В конце концов я отправился в бар. Я говорил себе, что Тучек и Максвелл не имеют ко мне никакого отношения. Но тщетно. Все происходящее убеждало меня в полной моей беспомощности. Я решил, что надо еще выпить, и пошел ужинать. А после ужина отправился в кино, где демонстрировали старый английский фильм.
Вернулся я в отель около одиннадцати. И опять для меня не поступило никаких сообщений, и никто ко мне нс приходил. Я взял в баре бутылку и пошел в номер.
Я не ложился спать в надежде, что Максвелл все-таки придет, но, когда церковные часы пробили полночь, лег. Однако уснуть долго не мог, думая о Тучеке, находящемся под арестом, и недоумевая, почему Мак нс пришел.
Проснулся я в половине девятого. Брызги дождя залетали в открытое окно, по небу быстро неслись низкие серые тучи. Это затрудняло полет над Альпами, который мне предстоял. Но меня это не беспокоило. Я буду счастлив покинуть Чехословакию. Я оказался совсем рядом с неким политическим водоворотом и был рад убраться подальше от него, прежде чем он засосет меня.
Я позавтракал, оплатил счета и вызвал такси. Самолет вылетал в 11.30, По пути в аэропорт я успел нанести еще один деловой визит и прибыл туда около одиннадцати. Я сдал багаж и направился к паспортному контролю. Взглянув на мой паспорт, клерк подозвал человека, стоявшего рядом, и тот обратился ко мне:
– Пан Фаррел?
Я кивнул, сразу догадавшись, откуда он.
– Прошу вас, пройдите со мной, – сказал он по-чешски. – Мы должны задать вам несколько вопросов.
– Не понимаю. – ответил я. – Кто вы?
– Я из СНБ. – Он крепко ухватил меня за руку чуть выше локтя. – Пожалуйста, сюда. Машина ждет.
Я быстро огляделся по сторонам. У меня возникло жгучее желание ударить его. Через все это я уже прошел однажды. Я знаю, что за этим следует. Я лишился ноги и был на грани сумасшествия. Но моя рука была стиснута железной хваткой. К тому же по другую сторону от себя я увидел еще одного мускулистого типа. И вдруг меня охватила злость. У них не было причины арестовывать меня. Я стряхнул державшую меня руку и смело взглянул им в лицо.
– Вы меня арестовываете? – спросил я.
– Мы хотим задать вам несколько вопросов, пан Фаррел, – ответил один из них, тот, первый, широкоплечий, заморгав белесыми ресницами, из-за которых блеснули маленькие глазки.