Вся кампания во Франции заняла у них лишь 14 дней. С 10 мая по 24 мая 1940 года, а в Польше — 18, на четыре дня больше. С 1 сентября по 18 сентября 1939 года. Да и остальных супротивников Германии стойкими не назовешь. Дания была завоевана— за 24 часа, Норвегия — за 13 дней, Голландия — за 5, Бельгия — за 18, Югославия — за 12, Греция — за 21 и Крит — за 11 дней.
Германия ждала от своего фюрера, а фюрер от своего вермахта — блицкрига.
Еще в конце июля 1941 года, через месяц после начала войны, немецкое командование рассчитывало, что цели «Барбароссы» будут достигнуты в ближайшее время. Москва и Ленинград, по плану — 25 августа. Волга — начало октября. Баку и Батуми — начало ноября. Этим планам не суждено было сбыться ни 25 августа, ни 25 декабря. Никогда. Ибо я убежден: Гитлер проиграл войну Красной Армии — и я не отделяю ее героических солдат от ее руководства — уже в августе 1941-го, когда «Операция Барбаросса» была сорвана.
Самые большие беды, жертвы и страдания советского народа были впереди. Еще не раз будет казаться, что Россия висит на волоске. Но уже ничего нельзя было изменить. Германия не могла вести затяжную войну в России.
Да, летом 41-го было всякое. Пыльные колонны наших пленных, дороги, забитые беженцами, дезертиры и расстрелы (вызвали в Москву и расстреляли всю верхушку командования ЗапОВО, во главе генералом Павловым), были паника и ощущение свершившейся катастрофы.
Но если бы было только это, как нам часто представляется по сегодняшним фильмам и книгам, то 25 августа немцы действительно маршировали бы по Москве.
Значит, происходило и другое. Планировались и осуществлялись контрудары. Перестраивалась стратегия. Подтягивались резервы. А главное, открылось удивительное русское явление — массовый героизм. Отметим пунктиром, штрихами некоторые, казалось, незначительные эпизоды, которые, складываясь вместе, уже тогда обозначали нашу будущую Победу.
45-я немецкая дивизия вела бой у Бреста в полном составе до 15 июля 1941 года. Брестская крепость, первой принявшая на себя удар, не сдавалась. Затем против горстки наших окруженных со всех сторон, лишенных воды и еды бойцов были оставлены три штурмовых батальона, усиленные артиллерией и авиацией. Давайте вспомним хотя бы одного героя, защищавшего брестскую крепость.
Майор Гаврилов Пётр Михайлович [57]. Родился 17 июня 1900 в селе Альведино Лаишевского уезда Казанской губернии. По национальности татарин. В ранней юности батрачил, в 15 лет ушёл в Казань и поступил на завод чернорабочим.
Участвовал в установлении Советской власти в Казани. Весной 1918 вступил добровольцем в Красную Армию. В 1922 году вступил в РКП(б).
В сентябре 1925 окончил Владикавказскую пехотную школу, на Кавказе женился и усыновил мальчика-сироту. В 1939 окончил Военную академию имени Фрунзе. В звании майора назначен командиром 44-го стрелкового полка. Участник Советско-финской войны. По окончании войны его полк переводится в Западную Белоруссию, а в мае 1941 — в Брест. После нападения немцев на крепость возглавил группу бойцов из 1-го батальона своего полка и мелких разрозненных подразделений 333-го и 125-го стрелковых полков, во главе которой сражался на валу у Северных ворот Кобринского укрепления, затем возглавлял гарнизон Восточного форта, где со 2 июля сосредоточились все защитники Кобринского укрепления.
Когда 24 июня майор Гаврилов возглавил оборону, у него было 400 человек с двумя зенитными орудиями, несколькими 45-мм пушками и четырёхствольным зенитным пулемётом. Чуть больше, чем у обессмертившего себя в веках спартанского царя Леонида. Прямо перед глазами стоят, как «300 спартанцев».
После общего немецкого штурма 15 июля, предпринятого немцами и окончившегося захватом Восточного форта, Гаврилов с остатками своей группы (12 человек с четырьмя пулемётами) укрывается в казематах. Оставшись один, 23 июля тяжело раненым попадает в плен. Вот описание лечившего его в госпитале доктора Вороновича: «Пленный майор был в полной командирской форме, но вся одежда его превратилась в лохмотья, лицо было покрыто пороховой копотью и пылью и обросло бородой. Он был ранен, находился в бессознательном состоянии и выглядел истощённым до крайности. Это был в полном смысле слова скелет, обтянутый кожей.До какой степени дошло истощение, можно было судить по тому, что пленный не мог даже сделать глотательного движения: у него не хватало на это сил, и врачам пришлось применить искусственное питание, чтобы спасти ему жизнь».