Для поражения немецких танков все шире привлекалась авиация. Удары она наносила специальными термитными шарами и даже бутылками с горючей смесью. За два дня 30–31 августа наши летчики уничтожили более 100 танков. Тогда же воздушным ударам подверглись 8 аэродромов противника, на которых уничтожили 157 самолетов. Так что не только мы теряли самолеты на земле в начале войны.
11 августа начальник германского Генерального штаба Франц Гальдер записал в дневнике: «Общая обстановка все очевиднее показывает, что колосс — Россия… был нами недооценен».
Ельня. Первого значительного успеха мы добились под Ельней, где 24-я армия с 30 августа по 8 сентября провела наступательную операцию. В основу замысла тогда еще генерала Георгия Жукова был положен классический двусторонний охват с окружением и разгромом немцев по частям. В 7 часов утра около 800 орудий, минометов и реактивных установок обрушили шквал огня на врага. После четырехдневного упорного сопротивления противник под угрозой окружения начал отходить. 6 сентября Ельня была освобождена. 8 сентября Ельнинский выступ, вдававшийся в нашу оборону, был срезан. Пять немецких дивизий потеряли только убитыми за неделю боев на одном участке фронта — 45 тыс. человек.
Вот представьте себе картинку. Старое здание тюрьмы, на нем сторожевая вышка. На вышке — немецкий генерал. Пусть еще у него развеваются на ветру полы черного кожаного плаща с красными отворотами. Это сам легендарный Гудериан. Вот что он вспоминал [60]: «18 сентября (1941) сложилась критическая обстановка в районе Ромны… С высокой башни тюрьмы, расположенной на окраине города, я имел возможность хорошо наблюдать, как противник наступал…
Из-за превосходства авиации противника наша воздушная разведка находилась в тяжелом состоянии. Подполковник фон Барсевиш, лично вылетевший на разведку, с трудом ускользнул от русских истребителей. Затем последовал налет авиации противника на Ромны…». Тогда, в результате нашего локального контрнаступления в сентябре 1941-го, шедшего при поддержке авиации, Гудериану пришлось отступить. В общем, по-разному было. А потом — только по-нашему.
Итак. В первый же день войны — 22 июня 1941 года — немцы потеряли 300 самолетов. Больше, чем в любой из других ее дней. В начале сентября 1941-го историки подсчитали: русскими уже сбито такое же число самолетов, с которым немцы начинали войну. Вдумайтесь в это — прошло лишь два с половиной месяца войны, причем самых неудачных для нас месяца, а немцы уже потеряли, считай, целиком — все свои ВВС, с которыми вступали в войну. А всего люфтваффе Германии за годы войны с СССР потеряли 63 529 самолетов [61,157].
Совинформбюро в середине декабря 1941 года сообщило об уничтожении 10 000 немецких самолетов. Пропаганда? Да. Однако сегодня серьезные исследователи представляют точные расчеты: все равно — более 9 695. Не такая уж большая разница. Теперь прошу минуту внимания. При разгроме Франции и всей ее армии, при разгроме английских экспедиционных сил во Франции, захвате Польши, Бельгии, Голландии, Люксембурга и других стран Европы германская армия потеряла 45 774 убитыми. То есть за целый год (!) войны в Европе, гитлеровцы потеряли столько же, сколько под Ельней за неделю в сентябре 1941- го [62].
Под Смоленском наши безвозвратные потери составили 486 171 человек. Страшные цифры. Но и у немцев танковые дивизии лишились половины личного состава и машин, общие потери составили около 500 тысяч человек. Впервые — уже в первые месяцы войны — мы выходили на паритет по потерям. При «окончательной» зачистке крепости немецкое военное кладбище в ее окрестностях продолжало расширяться. Понятно, что в сводках Совинформбюро наши сами себя хвалили. А как еще? Надо поддерживать боевой дух. Не голову же пеплом посыпать. Но дело в том, что не меньше нас хвалили и немцы! Правда, выяснилось это уже после войны, когда увидели свет дневники и мемуары гитлеровских генералов. Заяви такое вслух немецкий военачальник, безрезультатно штурмуя Ленинград или откатываясь от Москвы, его бы лишили орденов, звания и расстреляли перед строем. В вермахте тоже с этим не церемонились.
В 1946-48 годах американцы пытались выведать у пленных немецких генералов, в чем секрет непобедимости русской армии. На роль Мальчиша-Кибальчиша эти потрепанные вояки не годились, и на вопросы отвечали честно. В результате этих то ли интервью, то ли протоколов допросов и появилась книга «Роковые решения вермахта», которую американский редактор представил вполне откровенно: «Мы, американцы, должны извлечь пользу из неудачного опыта других».