Черт возьми, какие только типажи не рождала Великая Смута! Вот вам дальневосточные партизаны (правда, это уже не восемнадцатый, это чуточку позже, но особой разницы нет). Атаман — бывший унтер, бывший питерский пролетарий Тряпицын. Начальником штаба у него (и по совместительству — любовницей) — девятнадцатилетняя красоточка Нина Лебедева-Кияшко, анархистка-максималистка и племянница бывшего военного губернатора Забайкальской области. Костяк отряда — освобожденные революцией местные каторжане и китайцы. Эта сладкая парочка со своей ордой захватила Николаевск-на-Амуре, за три месяца вырезала десять тысяч человек из двенадцатитысячного населения, а заодно и оказавшийся там на свою беду японский гарнизон.
Трагикомедия в том, что «бригада» Тряпицына на бумаге считалась «частью Красной Армии». Узнав об этаких художествах, Ленин отправил в Приморье гневную депешу. Тряпицын (исторический факт!) ответил Ильичу краткой телеграммой: «Поймаю — повешу». После чего, собрав в мешок брильянты и золотишко, нацелился вместе с любящей Ниной пробиваться в Китай.
Приморские коммунисты срочно собрали конференцию, на которой постановили предать буйных любовничков революционному суду — но оказалось, что еще за два дня до этого часть «бригады» взбунтовалась, перестреляв как Тряпицына с Ниной Кияшко, так и весь их штаб. Правда, эти мстители народные не имели никакого отношения к красным — историки их характеризуют как «белогвардейские элементы» под командой некоего прапорщика Андреева, решившего вдруг восстановить «демократическую власть», узурпированную «кровожадной сворой» Тряпицына.
Но вернемся к началу Великой Смуты.
Прежде всего, как случалось во многих странах в похожей ситуации, возникла вакханалия суверенитетов, всех и всяческих независимостей. Закавказье отложилось мгновенно, ему было легче всего, до него из-за отдаленности и труднодоступности у Москвы долго не доходили руки.
Украинское самостийное правительство под руководством историка Грушевского почти за месяц до подписания большевиками Брестского мира с немцами заключило с Германией свой, сепаратный, мирный договор — и вот тогда-то на Украину и заявились немецкие войска.
О своей автономии очень быстро объявила Сибирь, где у штурвала оказались те же социалисты, только другого пошиба — меньшевики и эсеры. К тому времени сибирские сепаратисты (конечно, во многом уступавшие украинским) все же имели за плечами почти полувековые традиции. Еще в начале семидесятых годов девятнадцатого века крупные ученые Потанин и Ядринцев сформулировали тезис о Сибири как колонии России, к тому же времени относятся и первые попытки (насквозь ученические) учинить сепаратистский мятеж.
Донские казаки, как уже мельком упоминалось, с превеликим энтузиазмом взялись за строительство своего, совершенно независимого и суверенного государства. Все обстояло крайне серьезно: сочинили конституцию, ввели государственный флаг, сине-желто-алый, приняли государственный гимн, старинную песню «Всколыхнулся, взволновался православный Тихий Дон».
Донцы никоим образом не собирались восстанавливать единую Россию — они, как опять-таки мимоходом говорилось, по дурной своей наивности полагали, что, отгородившись от всего остального полыхающего пространства бывшей Российской империи, будут кататься, как сыр в масле. Что им удастся отсидеться. Что никто к ним никогда со штыком не придет, а если придет — нагайками закидают.
Атаман Краснов, «представитель пятимиллионного свободного народа», как он любил себя именовать, быстренько установил подобие дипломатических отношений с Украиной гетмана Скоропадского и Германией. Немцы и украинцы суверенную державу признали — правда, опять-таки неофициально, без присылки полномочных послов и грома оркестров. Окрыленный Краснов сочинил письмо кайзеру Вильгельму, в котором без ложной скромности просил пособить в массе мелких просьбишек: чтобы кайзер помог вернуть Донской державе Таганрогский округ, надавив для этого на Украину; чтобы кайзер посодействовал передаче Дону «по стратегическим соображениям» Воронежа, Камышина и Царицына, надавив для этого на Москву. А взамен, если отбросить дипломатические обороты, обещал впредь становиться в любую позицию из «Камасутры», какая только будет Германии угодна.
Губа у атамана была не дура. Таганрог — это угольные шахты и заводы, Царицын (нынешний Волгоград) — выход в Каспийское море…