Только, я вас умоляю, без всякого придурочного интеллигентского лепета о том, что хлеб у крестьян надо купить, предложив взамен необходимые деревне товары. У вас совершенно не на что покупать хлеб. Ваша казна пуста, потому что миллиарды золотых рублей растрачены впустую на коминтерновские авантюры. Вам негде взять товары для деревни. Хлеб вы можете только отобрать — потому что деревня уже придерживает хлеб, не желая сдавать его городу по существующим невысоким ценам. УЖЕ ПРИДЕРЖИВАЕТ!
У вас на столе лежат секретнейшие сводки, которые сообщают: скоро в миллионных — и не миллионных тоже — городах начнется голод. И тогда, не исключено (память о Гражданской войне слишком свежа и необходимые навыки не утеряны) начнется сама собой война города против деревни. Город самочинно кинется в деревню за хлебом — как это было в Австрии всего десять лет назад.
Вам нужно получить зерно для индустриализации. Вам нужно создать систему сельского хозяйства, которая обеспечит бесперебойные поставки продовольствия в города, не зависящую от капризов собственника. Ну же, ваши действия? Вот то-то, хорошие мои, гуманные мои… Будь вы ангелом во плоти, хлеб вы возьмете. Потому что ситуация, собственно, не содержит ничего нового. У Советской России не было колоний, которые можно старательно и систематически грабить, как это проделывали, чуть ли не все европейские страны. Кем-то нужно было пожертвовать. Скажу еще раз — крайними оказались крестьяне.
Как в Англии за четыреста лет до того. Там сложилась похожая ситуация, правда, без особых предшествующих кризисных явлений: чтобы создать сильную и конкурентоспособную промышленность (а таковой на данный момент было лишь производство сукна) нужно разводить огромные стада овец. Но места для пастбищ нет, потому что крестьянские общины их под это дело не собираются отдавать. Вывод? Либо отказаться от индустриализации и сберечь земляков, либо применить… силу! Вот оно! Ее и применили. Крестьян согнали с земли, огородив ее под пастбища. Овцы съели людей. Три с половиной процента населения тогдашней Англии, около 102 000 человек, были уничтожены «за бродяжничество», хотя бродягами они стали не по своей воле, а в результате политики короля Генриха, опять-таки не имевшей ничего общего с опереточным «тиранством». Самое жуткое, что все происходило обыденно. Нужно было создать промышленность, не считаясь с жертвами, — и ее создали. Сталин, между прочим, в силу своей всегдашней тяги к умеренным решениям, до последнего момента придерживался самых мягких вариантов. Об этом сохранилось достаточно документов, и только «дети XX съезда» могут твердить, будто Сталин «лицемерил». Ничего подобного. Он вполне искренне полагал, что можно обойтись без грабежа. Но наступил момент, когда другого выхода просто не было: либо создавать колхозы и выгребать хлеб, либо страна сорвется в совершеннейший хаос, и сама собой начнется вторая гражданская. Уже не за идеи будут воевать, а просто-напросто за выживание. И Сталин дал команду…
Да, мы упустили еще один «альтернативный» вариант. Иные на голубом глазу твердят, что «можно было взять взаймы» на Западе. Ну, что же, в последние годы спорить с такой постановкой вопроса не просто легко, а очень легко. Сколько было взято займов на Западе в ельцинские времена? И что, жить стало лучше хоть чуточку? А почему вы полагаете, что в двадцать девятом дело обстояло бы иначе?
Бесплатного сыра не бывает. Любой кредитор потребовал бы и политических уступок, и, не мудрствуя, какого-то куска страны — не обязательно в смысле территорий. Для того займы в основном и даются в подобных исторических ситуациях, чтобы загнать должника в кабалу. И потом, в то время на Западе не было свободных денег.
В те годы как раз бушевал серьезнейший экономический кризис, грянувший в США и распространившийся на Европу (благодаря чему, в частности, СССР, вероятнее всего, и не подвергся нашествию новой Антанты). Запад был обеспокоен собственным выживанием. Запад не только не хочет предоставлять кредиты СССР, но даже вводит так называемую «золотую блокаду» — отказывается торговать с нами за золото. Да, да — отказывался Запад с нами, большевиками, вообще торговать. Кроме как за валюту. И потому там охотно, порой дешевле рыночных цен, продавали за валюту Сталину все, что он желал, — от автомобильных заводов до оборудования нефтепромыслов.