Не отдавайте нас им дяденька, пожалуйста, – в один голос произнесли оба. Две мокрые дорожки вели от их глаз по щекам вниз. Дыры от ужасных пуль зияли и кровоточили, но, казалось, дети не замечали этого.
Кровь в моем сердце закипела, словно вода в кастрюле. В броняху стали тарабанить, подшёптывая – Милс, Милс, Милс… Открой нам! Давай поужинаем, ты ведь такой голодный!!!
Сначала по двери били две руки, затем четыре, шесть рук, четырнадцать, - колотил весь экипаж! Появился ярко–зеленый свет, дети громко плакали на койке. Я лежал на полу и кричал что есть силы! Вдруг резко все исчезло. Остался звон в ушах, затем полная тишина… В холодном поту я открыл глаза – никого нет. Нервы были на пределе, здесь больше невозможно находиться! Смерти, трупы, - и теперь эти страшные воспоминания мучают меня. Не знаю, сколько я так протяну…
22 апреля утро
Который сейчас час? Возможно семь утра, может быть восемь - я не знаю. После ночного кошмара я долго не решался сомкнуть глаз, прислушивался к забортным звукам и раздумывал. Мне стоило немалых усилий успокоиться и сохранить здравый разум. Подлодка шла на глубине сорока метров тихим ходом, изредка покачиваясь. Закинув руки за голову, я напряженно думал… Откуда здесь все эти видения, призраки, кошмары и прочие страхи? Не могли же они вот так появиться?! Кто–то или что–то их притянуло сюда.
Мои покой нарушил Оли. Он явился с едой, вопросительно взглянув на меня, мол что–то еще случилось? Аромат еды ударил мне в ноздри. Я понял, что жутко голоден. Даже скудный кусок черствого куска хлеба показался бы мне сейчас амброзией – пищей богов. На завтрак были консервы, похоже, что из индейки. Чертовски вкусная штука! Как выяснилось, вся еда на субмарине представляла собой различные консерванты. Позавтракав, я поведал Оливеру про свой кошмар. Он удивился, так как, с его слов, именно «UB – 65» торпедировала «Лузитанию».
Странные сны тебе снятся, – подтвердил Оли.
Лучше вообще не спать, чем видеть такую жуть! – пожаловался я, жадно дожевывая остатки завтрака.
Подлодка подходит к родным берегам, и нам надо будет пополнить припасы. Плюс ко всему, командир хотел показать тебя кое–каким лицам из высших морских чинов. Они надеются, что ты будешь с ними сотрудничать - а ты должен, англичанин! Иначе они тебя убьют!
Я знаю, Оли, знаю! Ты славный малый! Спасибо, что помогаешь и заботишься обо мне! – поблагодарил я друга.
Война не щадит никого, – сказал он. – И ты не виноват, что попал к нам на борт. Это просто какое-то дурное стечение обстоятельств! Мы вытащим тебя отсюда, и ты снова сможешь видеть свою семью, – сказал матрос, и понимающе похлопал меня по плечу.
Спасибо, друг, спасибо! – сказал я, пожав ему руку.
Поблагодаришь после, – засмеялся Оливер. – Надо придумать план побега – ухмыльнулся он. – А сейчас, надень нашу робу, – Оли указал на мою кровать, где лежала аккуратно сложенная немецкая форма матроса. Он ее только что принес.
Я поморщился, но понял, что Рихард не уймется, пока я не стану похож на одного из них. – Хорошо, друг, пять минут, и я уже буду в новом наряде, – пообещал я.
И еще кое–что, Оливер! – оклинул я его.
Слушаю! – моряк нахмурился.
Тот худощавый парень, что наблюдал за нами… как его? Ре… или Роо…
Райнер? – довел мою мысль до конца Оли.
Да! Этот тип!
А что с ним не так? Он и мухи не обидит! Мало с кем общается, несет себе службу, в общем, он слишком замкнутый и сложный человек.
Черт его знает, он постоянно за нами наблюдает, как будто что–то знает или хочет сказать…
Не бери в голову, Фрэнк, умойся и приведи себя в порядок, мы скоро причаливаем, – промолвил он, закрывая за собой броняху.
Я остался один и задумчиво произнес:
Райнер…. Что ты за тип?..
Я ни на секунду не сомневался: он и в этот раз наблюдал за нами. По коже пробежали мурашки. В какой–то момент я решил, что этот худощавый имеет тесную связь со всем жутким, что происходит на лодке, но быстро отбросил эти мысли - уж слишком много странного произошло за это короткое время.
апреля вечер
Так как мои часы были уже давно у кого–то из немцев, точное время я определить не мог. Мы пришвартовались в каком–то небольшом немецком городке. Как мне объяснил Оли, это была промежуточная заправка. На борту все суетились, носились, и даже мне, свободно владеющим их родным языком, было тяжело разобрать немецкий щебет.
За мной зашел лично сам Рихард, спросил, как я себя чувствую и приказал собираться, пообещав интересную прогулку. Череп на тросточке командира приветливо улыбнулся мне. Вспомнив жуткую расправу над французским корабликом, меня передернуло. Теперь все «интересные» предложения Палача воспринимались мною как что–то ужасное и непредсказуемое. Зашли двое матросов, взяли под руки, конечно же, под дулом автомата. Мы выбрались на сушу, где было очень здорово набрать полные легкие свежего воздуха. У пристани сильно воняло гнильем и мазутом, но такой запах был гораздо приятнее, чем внутри «UB–65». Спустившись с трапа субмарины, я первым делом увидел несколько грузовиков с провизией и припасами. Моряки грузили ящики и мешки и мне вспомнилась индейка в консервах. В животе заурчало, рот наполнился слюной. Я хотел есть.
Фрэнк! – улыбчиво окрикнул меня Палач. – Как вам наши родные края? Нравится?
Безусловно, сэр! Здесь очень красиво! – съязвил я.
На самом деле было очень тяжело сосредоточиться на красотах пристани. Еще терзали воспоминания о расправе над французами и моим экипажем. А еще больше мне думалось о том, что со мной будет дальше, когда мы навестим командование Рихарда.
Миновав моряков, которые, как муравьи, носились от грузовиков к подлодке, мы вышли на узкую улочку, красиво вымощенную камнем. Война еще не дошла до этих земель и в целом, городок смотрелся красиво. По правую руку от меня вальяжно хромал капитан, сзади уныло плелся один из матросов с подлодки, больно тыкая в меня автоматом. Пробегая мимо, детвора, кинула в меня камень, но я увернулся. Палач дал знак матросу, и тот выпустил в воздух небольшую очередь. В ушах заложило.
А ну, пошли отсюда!!! – словно гром, разразился командир, – Ненавижу детей, – добавил он.
Жители городка смотрели на меня понимающе, и в то же время с ненавистью. Их взгляд, как наконечник стрелы, проникал глубоко в душу и не хотел выходить назад. Опустив голову, я молча плелся вперед, размышляя о своей семье. Мы остановились. Перед нами выросла тяжелая дубовая дверь с красивой росписью.
Добро пожаловать в штаб ВМФ Германии, Милс! – зло улыбнулся Рихард.
Я знал, что это сарказм чистой воды. Навряд ли в таком убогом месте немцы будут базировать свое гнездо, да и кораблей у пристани – раз, два и обчелся. Но то, что меня вели на серьезный допрос – это точно. Капитан взял огромное металлическое кольцо и пару раз громко ударил им о дверь – та отворилась, и мы вошли внутрь. Холл оказался не менее роскошным, чем дверь. В глаза бросился бардовый ковер, на который приятно, и в то же время жалко было наступать. Справа у стены красовался рыцарь, скорее всего, крестоносец. В левой руке он держал огромный щит с гербом, в правой – широкий блестящий меч. Рукоятка, по все видимости, была выкована на заказ. Забрало блестело и было немного помято, царапины от вражеского оружия на шлеме виднелись со всех сторон. Создавалось впечатление, что хозяин костюма провел в нем не одну сотню боев. Нас встретили двое солдат на пороге и проводили дальше.