Гус специально создал дефект программы, который мог исправить только он. Связист свалил все на гигантские объемы информации, перекачанной через МКС за последний год, — в ней наверняка могли прятаться вирусы. «Починка» дала ему два дня на то, чтобы отправить кодированные сообщения на станцию и со станции. Два дня на то, чтобы изучить обстановку. Два дня на то, чтобы использовать свои лазейки.
Уланов всегда считал, что будет действовать самостоятельно. Американцы согласились оставить ему доступ к компьютерам станции, чтобы передавать российским системам обороны фотографии и погодные сводки. Под этим предлогом он вполне мог пересылать крупные файлы, однако американцы следили за ним слишком пристально. Они регистрировали каждое нажатие клавиши. Союзники сделали все возможное, чтобы окружить его «помощниками» из военных инженеров и метеорологов; все они, несомненно, были компьютерными техниками ЦРУ — независимо от того, насколько компетентно обсуждали достоинства разных типов взрывчатки или фронты высокого давления.
Уланов переслал в засекреченную базу данных только одну метеосводку, а затем точный дубликат этой метеосводки, знак того, что канал связи небезопасен.
Однако следующее сообщение представляло собой короткий текстовой код, отправленный с беспроводного модема и служивший подтверждением контакта. У Густаво было три способа проникнуть в локальную сеть и несколько программ, прикреплявших пакеты данных к крупным пересылаемым файлам. Каждый раз когда американцы закачивали программы на МКС — а это происходило постоянно, — в небо уносились и сообщения Уланова.
Уланов так до конца и не понял, почему Густаво поделился с ним этим фокусом. Из дружбы, да. И чтобы чем-то себя занять. Однако он знал, что Гус сотрудничал с американской разведкой почти с самого начала их двенадцатимесячной орбитальной отсидки… без сомнения, по приказу своего правительства…
Так какую же игру вели итальянцы?
В Альпах дела обстояли немногим лучше, чем на Ближнем Востоке. Война велась на множестве фронтов, превратившись в лоскутное одеяло альянсов и контрнаступлений. Италия цеплялась за несколько клочков земли, отстаивая их у французов, немцев, англичан, голландцев, поляков, греков, чехов, бельгийцев, шведов и словаков. Уланову оставалось только полагаться на злобу Густаво, направленную против американцев. Весь мир хотел хоть как-то ослабить позицию Штатов, чтобы потом легче было купить или выпросить их помощь, — однако Уланов также понимал, что Густаво легко может упрочить свое положение, выдав товарища. Итальянская служба разведки, СИСМИ, наверняка пыталась скопировать все сообщения Уланова. Если это им удалось, они уже должны были взломать простой шифр.
Использование Гуса в качестве посредника было лишь краткосрочной мерой, позволявшей сверить и подтвердить план действий. Густаво не мог не предать его. Не исключено, что уже предал. Российское правительство должно было понимать это, однако уже дважды за последние двадцать четыре часа они намекнули на послов, отправленных к китайцам. Они также приказали Уланову потребовать нанооружие, как будто для того, чтобы американцы наверняка узнали о его обмане.
Он был орудием, принесенным в жертву, — но ради чего? Почему они хотели, чтобы их агент угодил в ловушку, и каких действий ожидали от него? Постараться сгладить проблему? Или, напротив, заострить?
— Я подключился, — сказал Гус, жестом подзывая напарника.
Уланов неохотно снял руку с рукояти пистолета в кармане куртки. Перчаток у него не было, и голые пальцы напряглись на ветру, когда капитан взял у Гуса мобильник. Никогда еще Уланов не чувствовал себя таким уязвимым.
— Спасибо, — пробормотал он.
Гус, ухмыльнувшись, кивнул. Затем он шагнул в сторону, чтобы Уланов мог спокойно поработать. Бывший космонавт заставил себя не смотреть вслед товарищу. Вслед врагу. Нет, он не ожидал, что в комнату за его спиной с криками ворвутся вооруженные мужчины, как в американских боевиках. Пока нет. Как там говорилось у них на Диком Западе? Они дадут ему достаточно веревки, чтобы повеситься.
Уланов привычно ткнул пальцем в крошечную аватарку на экране мобильника, держа телефон и наладонник в левой руке. Правой он в это время набирал собственный код доступа в базу троянов, к которой его подключил Гус. Ему нужно было, чтобы наладонник запомнил пароли и мог кодировать и расшифровывать его сообщения, — хотя шифр был очень примитивным, просто замена букв кириллического алфавита цифрами.
Опять же, изначально этот шифр предназначался лишь для того, чтобы задержать американцев на пару дней.
Он использовал стенографическую технику и сокращения, посылая то по три слова почти без гласных, то одно, написанное целиком. Еще он ставил цифры подряд, так что 25 легко могло читаться как 2 и 5. И наконец, замена букв цифрами начиналась в случайном порядке, скажем, 1 вместо «Р», но только для сообщений, передававшихся по воскресеньям. Эти обозначения съезжали вперед или назад по алфавиту в зависимости от дня недели.
Уланов уверенно работал с данными, но он не мог мгновенно расшифровать десятки записанных подряд цифр. Составлять отчеты было ничуть не легче — приходилось шифровать сотни букв, в случайном порядке выкидывая гласные. Надо было заранее готовить сообщения, а затем набирать их на телефоне, одновременно читая с наладонника. По той же схеме, получая сообщения, он как можно быстрее перекидывал их на наладонник и только затем расшифровывал.
Еще до того как космонавт вернулся со встречи с Кендриксом, американцы перерыли немногочисленный скарб в его тесной комнатушке. Уланова поселили в задней части гостиничного номера, отгороженной фанерной стенкой. У него было мало вещей: одеяла и матрас на полу, две запасные рубашки, нижнее белье. И особо тщательно они не искали. Сдвинули вещи ровно настолько, чтобы стало понятно — здесь проводили обыск. Хотели посмотреть, как он отреагирует, не впадет ли в панику. Однако Уланов прятал всю контрабанду в другом уголке старой гостиницы. Он нашел небольшую щель между балками в стене, на лестнице второго этажа. Раньше там были деревянные панели, но их давно уже пустили на дрова.
Пистолет предназначался не для того, чтобы убить Густаво или кого-то еще, или покончить с собой. Вообще не для стрельбы по людям. У Уланова не было ни единого шанса сбежать из Лидвилла, да и смысла в этом тоже не было. Он собирался использовать оружие, чтобы уничтожить наладонник и те несколько жалких файлов, которые уже составил и получил, — хотя американцы давно уже могли их скопировать. Пусть думают, что у него было больше. Пусть дергаются, считая, что упустили настоящие тайны.
«Я могу сделать только хуже», — подумал он, снова вглядываясь в ночь и в белые безмолвные точки звезд. Намного ближе мерцали красные маячки самолета-носителя РЛС, возвращавшегося из патруля.
Уланов полагал, что российское командование использовало итальянский канал, чтобы вызвать смятение. Он полагал, что это замаскированный тест американской мощи. Они давили, чтобы получить ответный отпор. Чтобы их прижали. Им хотелось, чтобы американцы почувствовали себя абсолютно уверенными, а это означало… Это означало, что они задумали предательство.
Мысль казалась настолько опасной, что он попытался тут же выкинуть ее из головы — но все признаки были налицо. Он все равно не рассчитывал вернуться домой. То есть о доме речь даже не шла, но Уланов понимал, что вряд ли когда-нибудь вновь воссоединится со своим народом, неважно, чем закончится их борьба. Долг обязывал его оставаться здесь. И он готов был смириться с этим, пока ощущал, что успешно выполняет свою миссию.
Неужели они все же решили заключить сделку с китайцами? Или речь шла о чем-то совсем другом?
Николай Уланов обратил взгляд на редкие очаги света в этом маленьком, холодном, переполненном людьми городе. В его груди смешались чувство вины и глубокая убежденность. Поначалу он попытался скачать новые сообщения, но их либо не было, либо американцы их перехватили. Тогда Уланов начал набирать текст под собственным кодовым именем, «Чарли» — возможно, чья-то нелепая шутка. Эту кличку космонавт получил несколько месяцев назад от российской службы внешней разведки, СВР. На английском его послание звучало весьма зловеще, и командование должно было догадаться, что он им подыгрывает.